"Место встречи изменить нельзя" (1979)

Оригинал взят у a_fixx в О споре Жеглова с Шараповым

На съёмках фильма

Кинопоиск

Фильм "Место встречи изменить нельзя" (реж. Станислав Говорухин, 1979), ставший если не культовым, то очень любимым для нескольких поколений, разошедшийся на цитаты, давший неувядаемые образцы актёрских работ, использует ещё и своеобразный механизм привлечения зрительского интереса, характерный скорее для ток-шоу. Он формулирует в явном виде основной конфликт на уровне идей, а затем оставляет его неразрешённым и как будто побуждает зрителя выбрать ту или иную сторону в этом конфликте. Имеется в виду, конечно, противостояние главных героев – Жеглова и Шарапова, и ключевой эпизод здесь – спор о кошельке, подброшенном карманнику Кирпичу.

Прежде чем переходить к сути спора, хочется отметить то, как мастерски прописан этот диалог. В трёхминутной перепалке дана модель любого холивара. Есть доводы в духе Максима Шевченко: "Это ведь ты с нами вытаскивал из петли женщину, мать троих детей, у которой такой вот Кирпич вынул последние деньги..." и т. д., – которые, разумеется, никакие не доводы, а то, что хорошо определяется словами "взвинченная, демагогическая патетика". Есть и апелляция к "народному мнению", к большинству. Есть то, что объединяет спорящих и мимо чего они проскакивают, – понятие чести офицера. А заканчивается всё шараповской сентенцией общего характера, против которой оппонент и не возражал, и каждый остаётся при убеждении в собственной правоте. (В одном интервью, кстати, Владимир Конкин говорит, что с Высоцким они на съёмках "не сошлись характерами", и поэтому сцену спора им было играть "легче лёгкого".)

Спор этот нисколько не утратил своего значения и вряд ли когда-то утратит. В наши дни он чаще выступает в виде формулы "по закону или по справедливости". А задолго до муровцев на схожую тему проповедовал апостол Павел – о букве и духе Закона (2 Кор 3:6-8). Мало того, что сам по себе спор о букве и духе не прост и, видимо, вообще неразрешим в абстрактном виде. Понятно, что закон должен исполняться по своей букве, но бывают случаи, когда во имя духа надо поступиться буквой, и спор-то у Жеглова с Шараповым возникает по поводу конкретного случая – с конкретным Кирпичом и конкретным кошельком. Жеглов нигде не говорит, что законом можно вертеть как угодно, но в данном случае он посчитал, что дух важнее. Здесь интересно ещё, что "буква" изменчива во времени и пространстве: она может представать в виде иудейских ветхозаветных установлений, что можно делать в субботу и чего нельзя, или в виде уголовно-процессуального кодекса, – но дух всегда один. И если букву легко проверить, то с духом сложнее: тот же апостол Павел говорит, что он написан "не на скрижалях каменных, а на плотяных скрижалях сердца" (2 Кор 3:3). Кто же, кроме тебя самого, прочтёт эти скрижали?

Но более того, мы даже не можем взять и развести Жеглова с Шараповым по разным углам ринга, этот за дух, а тот за букву. Можно вспомнить начало фильма, где Шарапов предлагает взять бандита как "языка" и "потолковать как следует": "На то он и "язык", чтобы говорить то, что от него требуют. А доказать и потом можно". Вот тебе и сторонник буквы! Заметим, что у Жеглова здесь (далее – везде) и в мыслях нет применять пытки или вообще какое-либо телесное насилие к подозреваемому. В другом месте Жеглов сам поучает Шарапова: "Закон, брат, точность любит. На волосок отступил от него – чью-то жизнь покалечил", и нельзя сказать, что это пустые слова. Жеглов не меньший законник, чем Шарапов, и по-своему старается сочетать в своей практике букву и дух закона. "Вор должен сидеть в тюрьме" – это по духу закона. А буква даёт ему право держать под стражей Груздева, потому что формальные основания для этого есть. В свою очередь, когда Шарапов настаивает на том, чтобы отпустить Груздева (при том, что у того дома найдено орудие убийства), в его словах и действиях много интуиции, сочувствия, эмоций, желания восстановить справедливость, пусть даже не без логики и фактов, – но чего там меньше всего, так это строгого следования букве. В финальном драматичном эпизоде с гибелью Левченко по букве действует именно Жеглов, а Шарапов, вероятно, здесь готов был отступить от неё и скорее согласился бы на побег своего друга.

Может быть, вообще неверно считать, что в этом споре происходит столкновение каких-то разных идей. Не идеи здесь сталкиваются, это обнаруживают друг друга разные полюса магнита или разные электроды батарейки, плюс и минус. Жеглов толкует "дух" закона предпочтительно в сторону наказания, а Шарапов – в сторону оправдания ("Послушай, орёл! Тебе бы вовсе не в сыщики, а в адвокаты идти"). Есть ли обе эти стороны в духе закона или даже в Духе Закона? Наверное, есть, раз Христос и Искупитель, и Судья. И "плюс" и "минус" здесь, как и в батарейке, – это не "хорошо" и "плохо", а просто разность потенциалов, позволяющая батарейке работать.

Осталось сделать ещё один шаг и признать, что Жеглов и Шарапов – не антагонисты, а две части одного целого. И это целое, эта батарейка, казалось бы, работает – преступник найден, невиновный освобождён, но... В сценарии фильма были слова Шарапова, что он не будет работать с Жегловым, потому что тому нравится убивать людей, но Высоцкий категорически воспротивился такой концовке. И тем не менее даже без этих слов мы понимаем, что после смерти Левченко целое уже точно распадается. Почему? Эти заметки начинались с одного новозаветного противопоставления – буквы и духа, но есть ещё другое – кесарева и Богова. Служба в правоохранительных органах, борьба с преступностью, вообще всякое социальное – это, безусловно, кесарево. И на вопрос, правильно ли подкидывать кошелёк в карман вору, как и на провокационный вопрос фарисеев о налогах, Иисус вряд ли бы стал отвечать. А муровцам что-то отвечать нужно, раз эра милосердия ещё не наступила.