Оригинал взят у melnikau_maxim в Ингмар Бергман. "Змеиное яйцо" (1977). "Я упал, упал, упал…"
Кинопоиск
Иная неудача мастера важнее и интересней успеха десятка других прочих не тех.
Сам маэстро писал о фильме, что он "ни на секунду не выказывает усталости, напротив, дышит бодростью". Но стойкое ощущение того, что это румянец и резвость больного чахоткой не оставляет на протяжении всего действия. Впрочем, и Бергман этого не отрицает, называя "жизнеспособность" картины "поверхностной".
Фильм усталый. Видно, что Лив Ульманн роль далась тяжело, со страданиями. Дэвид Кэррадайн, ставший пятым по счёту актёром, которому Бергман предложил роль еврея, циркового акробата, апатичен, словно недоспал. С таким откровенно мутным лицом очень трудно играть замученного, испуганного и надломленного человека. Много сюжетных нестыковок и несуразностей. Некоторые моменты так и остались в воздухе, не получив ни развития, ни объяснения. Например, история с деньгами Мануэлы, поведение её квартирной хозяйки, пускал ли Вергерус газ в квартиру Абеля и Мануэлы, и если нет, то, что за звук сводил Абеля с ума, и от чего умерла Мануэла? Это не праздные вопросы. Брошенные куски сюжета засоряют восприятие, создавая чувство неловкости и дискомфорта. Был ли так широко известен в Германии "герр Адольф Гитлер" осенью 1923 года? Так ли свободно и запросто могли говорить на всех уровнях о затевающемся "пивном путче"? Был ли антисемитизм такой больной темой в стране в это время?
Мы не узнаём Берлин. Мы не чувствуем хаоса и ужаса. Только собственные знания о том времени помогают нам, да-да, инфляция, неизвестность, страх, крах мира… Тогда в Германии так было. Но вот фильм не даёт этого почувствовать. И в этом его главное отличие от другой картины, снятой пять лет назад о том же времени, на ту же тему: "Кабаре" Боба Фосса. От аналогий и параллелей никуда не деться. И хотя Бергман и Нюквист стараются отмежеваться от ещё не ставшего культовым "Кабаре" (Мануэла говорит, что она просто заменяет певицу, которая заболела гриппом, Вергерус предлагает Абелю куда-нибудь поехать втроём, но Абель резко отказывается, концертные номера показаны вскользь), но от использования идеи Боба Фосса об увеселительном заведении для широких масс, служащим и катализатором, и барометром духовного состояния общества, им уйти не удалось. А нам - от ощущения вторичности…
Однако, есть в "Змеином яйце" и несомненные достоинства (было бы странно, если бы их не было). Это – философия, интеллект и гуманизм Бергмана.
Вслед за Томасом Манном мастер называет фашизм манипуляцией человеческой психикой и эмоциональностью. Всеобщий хаос и крах только облегчают задачу талантливым и напористым болтунам. Потом появляются, подрастают молодые люди; они приносят в мир свои идеализм и нетерпение. Они пережили унижение, крах целого мира, их жизнь была темна и тяжела, но спустя десять лет, перед ними откроется весь мир. Все его просторы. "Они унаследуют ненависть старших, соединив её с собственным идеализмом и нетерпением", - говорит Ханс Вергерус, вуайерист и садист, в детстве препарировавший живых кошек, а сейчас ставящий опыты над людьми. Хотя было бы правильнее назвать эти опыты пытками. "Мы искореняем порочное, умножаем полезное". На основании этих пыток он делает вывод о порочности человеческой природы, о необходимости дать "реальную оценку потенциальным способностям человека".
Но как быть с теми, кто не выдержал? Вергерус признаётся Абелю, что самое трудное в "наших опытах было избавляться от трупов… мертвецы доставляли нам немало хлопот". Рассказывает о некоем "докторе Эйхенберге, который изобрёл камеру сгорания, приводимую в действие электричеством"…
Через десять лет в Германии не будет добродушного инспектора Бауэра, а его последователи не будут интересоваться загадочными смертями… Да и смерти перестанут быть загадочными.
Кинопоиск
Иная неудача мастера важнее и интересней успеха десятка других прочих не тех.
Сам маэстро писал о фильме, что он "ни на секунду не выказывает усталости, напротив, дышит бодростью". Но стойкое ощущение того, что это румянец и резвость больного чахоткой не оставляет на протяжении всего действия. Впрочем, и Бергман этого не отрицает, называя "жизнеспособность" картины "поверхностной".
Фильм усталый. Видно, что Лив Ульманн роль далась тяжело, со страданиями. Дэвид Кэррадайн, ставший пятым по счёту актёром, которому Бергман предложил роль еврея, циркового акробата, апатичен, словно недоспал. С таким откровенно мутным лицом очень трудно играть замученного, испуганного и надломленного человека. Много сюжетных нестыковок и несуразностей. Некоторые моменты так и остались в воздухе, не получив ни развития, ни объяснения. Например, история с деньгами Мануэлы, поведение её квартирной хозяйки, пускал ли Вергерус газ в квартиру Абеля и Мануэлы, и если нет, то, что за звук сводил Абеля с ума, и от чего умерла Мануэла? Это не праздные вопросы. Брошенные куски сюжета засоряют восприятие, создавая чувство неловкости и дискомфорта. Был ли так широко известен в Германии "герр Адольф Гитлер" осенью 1923 года? Так ли свободно и запросто могли говорить на всех уровнях о затевающемся "пивном путче"? Был ли антисемитизм такой больной темой в стране в это время?
Мы не узнаём Берлин. Мы не чувствуем хаоса и ужаса. Только собственные знания о том времени помогают нам, да-да, инфляция, неизвестность, страх, крах мира… Тогда в Германии так было. Но вот фильм не даёт этого почувствовать. И в этом его главное отличие от другой картины, снятой пять лет назад о том же времени, на ту же тему: "Кабаре" Боба Фосса. От аналогий и параллелей никуда не деться. И хотя Бергман и Нюквист стараются отмежеваться от ещё не ставшего культовым "Кабаре" (Мануэла говорит, что она просто заменяет певицу, которая заболела гриппом, Вергерус предлагает Абелю куда-нибудь поехать втроём, но Абель резко отказывается, концертные номера показаны вскользь), но от использования идеи Боба Фосса об увеселительном заведении для широких масс, служащим и катализатором, и барометром духовного состояния общества, им уйти не удалось. А нам - от ощущения вторичности…
Однако, есть в "Змеином яйце" и несомненные достоинства (было бы странно, если бы их не было). Это – философия, интеллект и гуманизм Бергмана.
Вслед за Томасом Манном мастер называет фашизм манипуляцией человеческой психикой и эмоциональностью. Всеобщий хаос и крах только облегчают задачу талантливым и напористым болтунам. Потом появляются, подрастают молодые люди; они приносят в мир свои идеализм и нетерпение. Они пережили унижение, крах целого мира, их жизнь была темна и тяжела, но спустя десять лет, перед ними откроется весь мир. Все его просторы. "Они унаследуют ненависть старших, соединив её с собственным идеализмом и нетерпением", - говорит Ханс Вергерус, вуайерист и садист, в детстве препарировавший живых кошек, а сейчас ставящий опыты над людьми. Хотя было бы правильнее назвать эти опыты пытками. "Мы искореняем порочное, умножаем полезное". На основании этих пыток он делает вывод о порочности человеческой природы, о необходимости дать "реальную оценку потенциальным способностям человека".
Но как быть с теми, кто не выдержал? Вергерус признаётся Абелю, что самое трудное в "наших опытах было избавляться от трупов… мертвецы доставляли нам немало хлопот". Рассказывает о некоем "докторе Эйхенберге, который изобрёл камеру сгорания, приводимую в действие электричеством"…
Через десять лет в Германии не будет добродушного инспектора Бауэра, а его последователи не будут интересоваться загадочными смертями… Да и смерти перестанут быть загадочными.
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.