Оригинал взят у epikriz в "Ирония судьбы, или С лёгким паром!" (1975)
Популярный телевизионный фильм "Ирония судьбы, или С лёгким паром!", вышедший на советские экраны в 1976 году, любопытен своим явным сходством со снятым всего за три года до этого фильмом Марка Донского "Надежда" (1973), рассказывающим историю романа Надежды Крупской и молодого Ленина. При просмотре "Надежды" хорошо заметны сюжетные параллели, идентичность ситуаций, схожесть персонажей и единство художественного оформления двух фильмов. В дополнение ко всему, роль Ленина, как и роль Лукашина в "Иронии судьбы", исполнил Андрей Мягков.
В обоих фильмах сюжет состоит в том, что в жизнь петербургской учительницы Надежды неожиданно входит новый человек, который оказывается гораздо более ярким и свободомыслящим, чем все её прежнее окружение. В обоих случаях новый человек появляется на праздник: в "Иронии Судьбы" на Новый Год, а в "Надежде" – на Масленицу. Кинематографическое изображение этих праздников очень сходно – показаны ярмарки и группы гуляющих с гитарами и гармошками. И там и там встреча инициирована друзьями героя и ознаменована кулинарной катастрофой (Наденька готовит несъедобную заливную рыбу, а Крупская сжигает масленичные блины).
Надежда Крупская приехала в Петербург из Польши, где её отца – мечтателя "о свободе" капитана Крупского лишают всех чинов и званий за то, что он построил полякам "больницу вместо тюрьмы". Это польское прошлое сразу же придает образу Крупской своеобразный оттенок "международности", который как бы поднимает её на уровень её будущего жениха.
Учительница Надежда Шевелева постоянно проживает в Ленинграде и из Польши не приезжала. Но зато именно из Польши приехала исполнительница её роли – польская актриса Барбара Брыльска. Здесь, возможно, уместно упомянуть то обстоятельство, что многие советские зрители воспринимали содержание фильмов в той или иной степени буквально. Так, на волне исключительной популярности "Иронии судьбы", в СССР циркулировали упорные слухи о том, что между Андреем Мягковым и Барбарой Брыльской существуют интимные отношения. Известно также, что в своих письмах "на телевидение" зрители часто отождествляли актеров с их киногероями. В этих культурных обстоятельствах иностранное происхождение актрисы без сомнения имело прямое воздействие на восприятие её образа зрителями. Что же касается Лукашина, то здесь любопытна сама его фамилия. Она имеет явное сходство с прозвищем Лукич – так во времена позднего социализма диссидентствующие граждане называли Ленина.
И в "Надежде" и в "Иронии судьбы" главная задача героя состоит в том, чтобы вырвать Наденьку из лап её прежнего косного окружения. В "Иронии судьбы" это окружение персонифицировано в образе Ипполита – старомодного буржуазного жениха Наденьки, который придерживается крайне консервативных взглядов и осуждает "современные нравы". В случае Крупской и Ленина диспозиция более сложная, поскольку сам мифологический жанр традиционной советской "киноленинианы" налагает определенные ограничения на их прошлое. В отличие от Лукашина и Шевелевой, Ленин и Крупская не только являются холостяками, но и не могут иметь других женихов и невест, поскольку их наличие разрушило бы стройную композицию мифа. Поэтому Ленину предстоит вырвать Наденьку не из лап конкретного Ипполита, а из окружения целой группы Ипполитов, освободив её из-под влияния оппортунистического кружка буржуазных "полу-марксистов", к которому Крупская принадлежит на момент их встречи.
Популярный телевизионный фильм "Ирония судьбы, или С лёгким паром!", вышедший на советские экраны в 1976 году, любопытен своим явным сходством со снятым всего за три года до этого фильмом Марка Донского "Надежда" (1973), рассказывающим историю романа Надежды Крупской и молодого Ленина. При просмотре "Надежды" хорошо заметны сюжетные параллели, идентичность ситуаций, схожесть персонажей и единство художественного оформления двух фильмов. В дополнение ко всему, роль Ленина, как и роль Лукашина в "Иронии судьбы", исполнил Андрей Мягков.В обоих фильмах сюжет состоит в том, что в жизнь петербургской учительницы Надежды неожиданно входит новый человек, который оказывается гораздо более ярким и свободомыслящим, чем все её прежнее окружение. В обоих случаях новый человек появляется на праздник: в "Иронии Судьбы" на Новый Год, а в "Надежде" – на Масленицу. Кинематографическое изображение этих праздников очень сходно – показаны ярмарки и группы гуляющих с гитарами и гармошками. И там и там встреча инициирована друзьями героя и ознаменована кулинарной катастрофой (Наденька готовит несъедобную заливную рыбу, а Крупская сжигает масленичные блины).Надежда Крупская приехала в Петербург из Польши, где её отца – мечтателя "о свободе" капитана Крупского лишают всех чинов и званий за то, что он построил полякам "больницу вместо тюрьмы". Это польское прошлое сразу же придает образу Крупской своеобразный оттенок "международности", который как бы поднимает её на уровень её будущего жениха.
Учительница Надежда Шевелева постоянно проживает в Ленинграде и из Польши не приезжала. Но зато именно из Польши приехала исполнительница её роли – польская актриса Барбара Брыльска. Здесь, возможно, уместно упомянуть то обстоятельство, что многие советские зрители воспринимали содержание фильмов в той или иной степени буквально. Так, на волне исключительной популярности "Иронии судьбы", в СССР циркулировали упорные слухи о том, что между Андреем Мягковым и Барбарой Брыльской существуют интимные отношения. Известно также, что в своих письмах "на телевидение" зрители часто отождествляли актеров с их киногероями. В этих культурных обстоятельствах иностранное происхождение актрисы без сомнения имело прямое воздействие на восприятие её образа зрителями. Что же касается Лукашина, то здесь любопытна сама его фамилия. Она имеет явное сходство с прозвищем Лукич – так во времена позднего социализма диссидентствующие граждане называли Ленина.
И в "Надежде" и в "Иронии судьбы" главная задача героя состоит в том, чтобы вырвать Наденьку из лап её прежнего косного окружения. В "Иронии судьбы" это окружение персонифицировано в образе Ипполита – старомодного буржуазного жениха Наденьки, который придерживается крайне консервативных взглядов и осуждает "современные нравы". В случае Крупской и Ленина диспозиция более сложная, поскольку сам мифологический жанр традиционной советской "киноленинианы" налагает определенные ограничения на их прошлое. В отличие от Лукашина и Шевелевой, Ленин и Крупская не только являются холостяками, но и не могут иметь других женихов и невест, поскольку их наличие разрушило бы стройную композицию мифа. Поэтому Ленину предстоит вырвать Наденьку не из лап конкретного Ипполита, а из окружения целой группы Ипполитов, освободив её из-под влияния оппортунистического кружка буржуазных "полу-марксистов", к которому Крупская принадлежит на момент их встречи.
В обоих фильмах борьба за сердце Наденьки происходит в форме диспутов. Ленин пререкается с меньшевиками за столом с несостоявшимися блинами, а изгнанные на улицу Лукашин и Ипполит ведут "откровенную беседу" на морозе. Аргументы в обоих случаях практически одинаковые: герой обвиняет оппонентов в косности, а те его – в экстремизме. Ипполит даже утверждает, что такие как Лукашин – это "угроза для общества", на что Лукашин храбро отвечает что он польщен. Ленин тоже был бы польщен таким обвинением. Один из меньшевиков жалеет Крупскую: "Представляю себе как этот самонадеянный тип замучает её своей ортодоксией". Но симпатии обеих Наденек явно на стороне героя. Крупская покидает этих, по выражению Ленина, "людей без крыльев, не умеющих летать", а Наденька Шевелева садится с Лукашиным за праздничный стол. Начинаются задушевные разговоры. И Ленин и Лукашин оба интересуются педагогической деятельностью своих новых подруг, и обе признаются им в том, что прежде всего хотели бы научить своих учеников думать. Только Крупская хотела бы научить их думать "по-марксистки", а Шевелева – просто думать.
Характерно, что в обоих фильмах герой и героиня изначально лишь имитируют близкие отношения между собой ("Разрешите в целях конспирации взять Вас под руку"). Сначала Крупская официально представляется невестой Ленина с целью ввести в заблуждение часового. Позже ситуация меняется и уже Ленин в конспиративных целях представляется её женихом. Схожая ситуация наблюдается и в "Иронии судьбы". С целью избежать возможных слухов, Надя Шевелева представляет Лукашина подругам в качестве своего жениха Ипполита. Позже ситуация меняется и за Ипполита выдает себя уже сам Лукашин.
Тем временем осознавший свою безнадежную социальную отсталость Ипполит решает умереть. Об этом решении он сообщает Наденьке и Лукашину, которые воспринимают его намерение с пониманием. Ипполит обливается водой и выходит на мороз, что опять же удивительным образом перекликается с фильмом "Надежда", в котором тоже имеется сцена обливания водой на морозе в целях классовой борьбы. Разница состоит лишь в том, что представителя передового рабочего класса реакционные силы поливают водой насильно, а добровольно осознавший свою полную бесперспективность Ипполит поливает себя сам.
Спасенную от Ипполита Наденьку Лукашин забирает в Москву. Ленин тоже забирает Крупскую в Москву, но путь их лежит через гораздо более удаленные населенные пункты навроде Шушенского. Оба фильма заканчиваются одинаково – разлучившиеся было герой и героиня воссоединяются в окружении верных друзей. При этом случайные, но красноречивые совпадения продолжаются в обоих фильмах до самого финала. Так, оказавшийся в Сибири Ленин неожиданно произносит прочувствованную речь о тайге ("Тайга лежит как безбрежное зеленое море"). Что сразу напоминает зрителю о том, как пьяненький Лукашин точно таким же голосом неожиданно затягивает в бане "Под крылом самолета о чем-то поёт зеленое море тайги".
Нетрудно заметить и явное сходство художественного оформления обоих фильмов. Это и виды достопримечательностей Петербурга, и неожиданное чтение с претензией подобранных стихов, и задушевное пение под гитару. При этом, несмотря на то, что сценарии обоих фильмов писались почти в одно и то же время, а главные роли в них исполнил один актер, нам трудно заподозрить существование какого-либо прямого влияния между этими двумя произведениями. Скорее, их явное сходство объясняется тем обстоятельством, что в них использована одна и та же мифологическая конструкция, которую авторы "Надежды" применили в соответствии с требованиями жанра, а авторы "Иронии судьбы" – подсознательно угадали.
Характерно, что в обоих фильмах герой и героиня изначально лишь имитируют близкие отношения между собой ("Разрешите в целях конспирации взять Вас под руку"). Сначала Крупская официально представляется невестой Ленина с целью ввести в заблуждение часового. Позже ситуация меняется и уже Ленин в конспиративных целях представляется её женихом. Схожая ситуация наблюдается и в "Иронии судьбы". С целью избежать возможных слухов, Надя Шевелева представляет Лукашина подругам в качестве своего жениха Ипполита. Позже ситуация меняется и за Ипполита выдает себя уже сам Лукашин.
Тем временем осознавший свою безнадежную социальную отсталость Ипполит решает умереть. Об этом решении он сообщает Наденьке и Лукашину, которые воспринимают его намерение с пониманием. Ипполит обливается водой и выходит на мороз, что опять же удивительным образом перекликается с фильмом "Надежда", в котором тоже имеется сцена обливания водой на морозе в целях классовой борьбы. Разница состоит лишь в том, что представителя передового рабочего класса реакционные силы поливают водой насильно, а добровольно осознавший свою полную бесперспективность Ипполит поливает себя сам.
Спасенную от Ипполита Наденьку Лукашин забирает в Москву. Ленин тоже забирает Крупскую в Москву, но путь их лежит через гораздо более удаленные населенные пункты навроде Шушенского. Оба фильма заканчиваются одинаково – разлучившиеся было герой и героиня воссоединяются в окружении верных друзей. При этом случайные, но красноречивые совпадения продолжаются в обоих фильмах до самого финала. Так, оказавшийся в Сибири Ленин неожиданно произносит прочувствованную речь о тайге ("Тайга лежит как безбрежное зеленое море"). Что сразу напоминает зрителю о том, как пьяненький Лукашин точно таким же голосом неожиданно затягивает в бане "Под крылом самолета о чем-то поёт зеленое море тайги".
Нетрудно заметить и явное сходство художественного оформления обоих фильмов. Это и виды достопримечательностей Петербурга, и неожиданное чтение с претензией подобранных стихов, и задушевное пение под гитару. При этом, несмотря на то, что сценарии обоих фильмов писались почти в одно и то же время, а главные роли в них исполнил один актер, нам трудно заподозрить существование какого-либо прямого влияния между этими двумя произведениями. Скорее, их явное сходство объясняется тем обстоятельством, что в них использована одна и та же мифологическая конструкция, которую авторы "Надежды" применили в соответствии с требованиями жанра, а авторы "Иронии судьбы" – подсознательно угадали.
Из сегодняшнего дня уже довольно сложно объяснить, почему "Ирония судьбы" в свое время пользовалась таким оглушительным успехом. Каким образом этот аскетичный, больше всего похожий на безбожно затянутый спектакль, телевизионный фильм с его надуманным сюжетом и примитивными диалогами смог стать таким важным культурным событием в масштабах многомиллионной страны? Часто говорят, что секрет непропорционального успеха "Иронии судьбы" объясняется тем, что фильм аккуратно демонстрировали под каждый Новый Год, в результате чего советские зрители, как собачки Павлова, привыкли ассоциировать это произведение Рязанова с самым радостным праздником советского календаря, распространив на него и эмоции, связанные с Новогодними застольями.
Хотя в этом есть доля истины, данное обстоятельство не объясняет того факта, что "Ирония судьбы" незамедлительно стала хитом сразу же после премьеры. Фильм, который впервые вышел на телеэкраны 1-го января 1976-го года, уже 7 февраля удостоился повторного показа "по многочисленным просьбам зрителей". Число желающих пересмотреть его было так велико, что этот снятый для телевидения фильм демонстрировали в кинотеатрах. При этом восторг зрителей разделяли и чиновники. В следующем, 1977-м году, фильм был удостоен Государственной Премии СССР. Государственная премия за фильм, сценарий которого базируется на пьесе, не рекомендованной к постановке в московских театрах, как не соответствующей обстановке празднования столетней годовщины Великого Ленина!
Я думаю, что одним из важных моментов, объясняющих необыкновенный успех "Иронии судьбы" является использование Рязановым и Брагинским архетипического образа "спасителя", который по целому ряду культурных и идеологических обстоятельств был остро востребован советским зрителем. Основная функция Лукашина состоит в том, чтобы спасти Наденьку, вывести её из темноватого прошлого затянувшихся надежд и безрадостных выходных к будущему новой, "современной" жизни. И в этой связи сходство с героями фильма "Надежда" оказывается вовсе не случайным. Ленин, спасающий Крупскую от контрреволюционеров и указывающий ей правильный путь – это лишь частный случай гораздо более глобального и универсального образа: Ленин, спасающий Россию (а заодно Польшу и весь мир), дающий ей надежду, безошибочно ведущий её из прошлого в будущее. Советский зритель, воспитанный на подобных образах, безошибочно, хоть и неосознанно, узнал их и в "Иронии судьбы", что придало схематическим персонажам фильма неожиданную глубину. Зрители с сочувствием наблюдали за мифологической трансформацией невзрачного Лукашина в мужественнного героя, и "с юмором" восприняли сцену унижения Ипполита, узнав в ней картину неизбежного исчезновения ретроградов с "исторической сцены".
Именно в эффективном использовании сюжетной конструкции, лежащей в основе всей советской мифологии, а следовательно, и подсознательно усвоенной картины мира, я вижу секрет успеха "Иронии судьбы". Утверждение на главную роль Андрея Мягкова, послужной список которого к этому моменту уже включал создание образа спасителя в идеологическом кино – это счастливое совпадение, которое позволило значительно усилить мифологическую, архетипическую основу фильма. Советский зритель, который к середине 70-х уже с известной долей иронии воспринимал мифологические образы чисто идеологического кино, благосклонно отнесся к тем же самым образам, замаскированным клоунадой и проникновенным лиризмом. По-существу, зритель как бы вернулся к истокам этих образов, обнаружил в них какое-то подобие дыхания реальной жизни, что и вызвало всплеск труднообъяснимого зрительского энтузиазма. Энтузиазма как на уровне простых трудящихся, так и на уровне идеологических чиновников. Именно это обстоятельство, на мой взгляд, и сделало из "Иронии судьбы" тот культурный феномен, без которого, по выражению Леонида Парфенова, нас невозможно представить, еще труднее - понять.
Хотя в этом есть доля истины, данное обстоятельство не объясняет того факта, что "Ирония судьбы" незамедлительно стала хитом сразу же после премьеры. Фильм, который впервые вышел на телеэкраны 1-го января 1976-го года, уже 7 февраля удостоился повторного показа "по многочисленным просьбам зрителей". Число желающих пересмотреть его было так велико, что этот снятый для телевидения фильм демонстрировали в кинотеатрах. При этом восторг зрителей разделяли и чиновники. В следующем, 1977-м году, фильм был удостоен Государственной Премии СССР. Государственная премия за фильм, сценарий которого базируется на пьесе, не рекомендованной к постановке в московских театрах, как не соответствующей обстановке празднования столетней годовщины Великого Ленина!
Я думаю, что одним из важных моментов, объясняющих необыкновенный успех "Иронии судьбы" является использование Рязановым и Брагинским архетипического образа "спасителя", который по целому ряду культурных и идеологических обстоятельств был остро востребован советским зрителем. Основная функция Лукашина состоит в том, чтобы спасти Наденьку, вывести её из темноватого прошлого затянувшихся надежд и безрадостных выходных к будущему новой, "современной" жизни. И в этой связи сходство с героями фильма "Надежда" оказывается вовсе не случайным. Ленин, спасающий Крупскую от контрреволюционеров и указывающий ей правильный путь – это лишь частный случай гораздо более глобального и универсального образа: Ленин, спасающий Россию (а заодно Польшу и весь мир), дающий ей надежду, безошибочно ведущий её из прошлого в будущее. Советский зритель, воспитанный на подобных образах, безошибочно, хоть и неосознанно, узнал их и в "Иронии судьбы", что придало схематическим персонажам фильма неожиданную глубину. Зрители с сочувствием наблюдали за мифологической трансформацией невзрачного Лукашина в мужественнного героя, и "с юмором" восприняли сцену унижения Ипполита, узнав в ней картину неизбежного исчезновения ретроградов с "исторической сцены".
Именно в эффективном использовании сюжетной конструкции, лежащей в основе всей советской мифологии, а следовательно, и подсознательно усвоенной картины мира, я вижу секрет успеха "Иронии судьбы". Утверждение на главную роль Андрея Мягкова, послужной список которого к этому моменту уже включал создание образа спасителя в идеологическом кино – это счастливое совпадение, которое позволило значительно усилить мифологическую, архетипическую основу фильма. Советский зритель, который к середине 70-х уже с известной долей иронии воспринимал мифологические образы чисто идеологического кино, благосклонно отнесся к тем же самым образам, замаскированным клоунадой и проникновенным лиризмом. По-существу, зритель как бы вернулся к истокам этих образов, обнаружил в них какое-то подобие дыхания реальной жизни, что и вызвало всплеск труднообъяснимого зрительского энтузиазма. Энтузиазма как на уровне простых трудящихся, так и на уровне идеологических чиновников. Именно это обстоятельство, на мой взгляд, и сделало из "Иронии судьбы" тот культурный феномен, без которого, по выражению Леонида Парфенова, нас невозможно представить, еще труднее - понять.
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.