"Забриски пойнт" (1970)

Оригинал взят у heaven_spireв в Американская Молитва

Кинопоиск


Кровь - Роза Мистического Союза. Кровь будет внесена в рождение нации (с)

Jim Morrison

«Когда ты видишь в Чикаго юношей и девушек с одеялами на плечах и цветами в волосах, которых избивают взрослые люди в шлемах, ты чувствуешь, что очень близок к тому, чтобы заключить с ними полный союз, без всяких оговорок: им известно то, что неведомо взрослым, то есть то, что реальная действительность — это неразрешимая загадка, и в их натуре не склонять головы и не оставаться пассивными к этой загадке и не соглашаться спокойно взирать на эту действительность, которая привела к чудовищным результатам»

Микеланджело Антониони

Я схожу сейчас, просто схожу с ума от того, как в меня через странную серебристо-голубую меланхолическую Любовь, вбил в суть моего подсознания, а может быть, и в суть моей судьбы и life way — фильм Zabriskie Point… Я ухожу в него, я растворяюсь в нём… В этой тонкой психоделике — состояние начала…

«Пять к одному, бейби, один к пяти, — никто не выйдет отсюда живым» (с)

Zabriskie Point — это источник протеста, когда плата за расширенное сознание — честная война, граничащая с суицидом и саморазрушением, война с собой самим, через которую человек духовно поднимается до самого себя. Катарсис и очищение, обновление, замирание сердца. У этого фильма абсолютно нет назидательности или какой-либо особенной идеи, этот фильм — воплощенное искусство, а оно всегда подобно живому существу своей непредсказуемостью. И Антониони берёт и ведёт нас от ложных декораций выдуманной жизни в первозданную пустыню, где человек может быть только тем, кем является на самом деле. Мы можем растеряться, сопротивляться обаянию фильма, но никто не может противостоять отчаявшейся красоте, — у неё есть право на наши души, — и мы идём за ней по автострадам и пустыням, летим на самолёте через нищету и блеск, и не пытаемся помешать тому, чтобы «наш мозг взорвался, сердце растаяло, а глаза ослепли».

Забриски Пойнт — это интеллектуальное кино для тех, кто отрицает интеллектуализм как средство к жизни. Начиная с очень демократичного неореализма и документалки, исследования отдельного человека, Антониони подошёл к исследованию всего человечества. Художник пришёл к той полноте бытия, настолько смешав происходящее на экране с жизнью, что мы опять будто смотрим документальный фильм, — и ведь верно, — и Марк, и Дария — это реальные люди, и они играют самих себя.

Страдание, обречённость, брошенность этих людей… но куда? — к неизбежности Идти; к своему кайфу, к своей свободе, отрицая этот мир, это общество во всех ипостасях вообще. И Марк, и Дария сохранили своё достоинство, — the death before dishonor, — и когда Дария взрывает взглядом этот сумасшедший мир, эту чудовищную декорацию, повисающую психоделическими осколками разбитого сознания в апокалиптической музыке Пинк Флойд, торжественной в своей честнейшей безысходной трагичности, как и их «Концерт в Помпеи», — только тогда мы начинаем понимать ту тонкую депрессию конца 60-х, встретившую своим серебристом привкусом лёгкий фиолетовый кайф свободных 70-х…

И вот ты идёшь, бежишь, скользишь в кайфовости своего расширенного сознания туда за ними… и… или ты бежишь от стены like hell? Ты бежишь за теми олдовыми пророками, которые потрясли тебя когда-то в детстве своими волосами, в которых запуталась твоя неизреченная Истина и твой неизречённый Суд себя за… и ты бежишь за ними, по их следам, по их дороге, по их трассе, только так сильно опаздывая, зная, что холодный ветер реальности не даст тебе увидеть потрясающий блеск их глаз, знающих всё…

И теперь — между тобой и ими — навсегда долина Zabriskie Point: такая тоска, такая Истина и такая потерянность… и твоё одиночество или сведёт тебя с ума, или заставит разрушить эту бездушную Стену… Но только твой life way сделает твоё откровение настоящим, искренним до предела… И уведет за предел этой Реальности, к чему тебя зовёт ещё голос богов, что верят в тебя.

«Моя цель — найти предел этой Реальности и выйти за черту этого предела» (с) Джим Моррисон.

Тонино Гуэрра, один из создателей этой истории говорил, что «Америка — страна абсурда и одиночества», а Альберто Моравиа писал об этом фильме: «Америка — такой же бесплодный и выжженный край, как пустыня в «Забриски Пойнт», где невозможно любить и быть любимым. А любовь — это жизнь, следовательно Америка, такая, какая она сегодня, враждебна жизни». Только смотря этот фильм, читая хроники, читая то, что писали о нём в 1970 году в СМИ, начиная от «Литературной Газеты» и заканчивая радикальными университетскими изданиями США, начинаешь понимать, как близок был мир в те годы к глобальному потрясению, к общемировой революции. Не случайно фильм Zabriskie Point ворвался в жизнь России в 90-х, как Предупреждение, и выходил даже журнал с таким названием.

Сегодня не Америка, сегодня весь мир стал таким, и пророчество Антониони сродни пророчеству «Донни Дарко» Ричарда Кейли или Александра из «Жертвоприношения» Тарковского, — но ты вернёшь мир, — себе и всем, кто вокруг тебя, — только пройдя через свою настоящую боль, познав настоящее растворение в жизни и любви в этой Долине Смерти, где Эрос побеждает Танатос, отрезав все иллюзии, и пройдёшь за предел, и выйдешь из него по-настоящему, потому что «выход наверх лежит через боль».

И это то же самое, что передал Джим Моррисон в «Американской Молитве», и в L.A. Woman, которую специально писал для этого Чуда…

«Антониони бросил на одну чашу весов любовь, а на другую — целую цивилизацию, и любовь перевесила. По мнению американской критики, эта операция незаконна, едва ли гибель любви может служить детонатором светопреставления» (Моравиа), и странное смирение Пустыни и Её странников, которых она прячет в себе от неистинного мира, настолько не революционно, настолько лишено агрессии, что их победа сильнее, пугающе, неотвратимее.

И если ты знаешь, что такое быть молодым, желать свободы и счастья, прорываться от смерти к любви, то когда выйдешь из кино или закроешь крышку ноута, — этот фильм будет продолжаться для тебя в лицах людей, в их волосах или бородах, отблесках, запахах сигарет тех, кто часть твоего поколения, хипстерских очках или дауншифтинговой отстраненке, в трансерах, хиппи, в их взбудораженном сознании. Ты придёшь домой и не будешь спать, ты будешь сидеть и курить свою первую сигарету, ты уничтожишь социальные сети, ты порвешь со всем нелепым и смешным, потому что поймёшь, что вся наша цивилизация — это чьё-то мощное надувательство, а ты больше не заложник ни своего абсурда, ни чьего-то ещё…