"Зимняя сказка" (1992)

Оригинал взят у mr_henry_m в Ромер-режиссёр и «Зимняя сказка»

Кинопоиск

В очередной раз пересматривая фильмы из цикла «Сказки времён года», я окончательно убедился, что Ромер – пожалуй, единственный из известных мне режиссёров, чьи картины меня совершенно не раздражают, потому что не пытаются никак воздействовать на меня и чему-либо учить, несмотря на столь откровенно наводящие на эту мысль названия первых двух циклов режиссёра «Моральные истории» и «Комедии и пословицы». Ни у одного другого известного мне рассказчика в области кино нет такого большого количества историй, которые бы мне искренне нравились и соответствовали моим представлениям о мире. Причём Ромера даже нельзя назвать рассказчиком в полном смысле слова, поскольку после «Моральных историй» он максимально отстраняется от каких-либо трактовок действий и слов своих персонажей. Он максимально просто и ненавязчиво демонстрирует некую ситуацию, в которую он поместил неких людей, которых он снабдил некими взаимоотношениями между собой и очень индивидуальными чертами характера.

Главная прелесть этих историй в том, что их можно смотреть, мысленно не напрягаясь и даже не ставя себе целью в дальнейшем проанализировать увиденное. А если такое желание и возникает, то его легко можно удовлетворить, потому что Ромер предоставляет огромную массу поводов для размышления, которые могут заключаться даже в самых незамысловатых положениях и отношениях его персонажей. И, тем не менее, они всегда изобилуют теми самыми деталями, оттенками и тонкостями, что режиссёр прекрасно умел различать в человеческих отношениях и безукоризненно точно переносить на экран. «По сути, я не говорю, я показываю. Показываю людей, действующих и говорящих. Вот все, что я умею делать; но в этом мое подлинное намерение». Он и правда показывал всегда только «действующих и говорящих», но скромность Ромера тем более достойна похвалы, что на деле, черпая из жизни характеры и типы людей, он блестяще умел трансформировать их в живых персонажей, не воспроизводя их в точности по своим воспоминаниям или по прочитанным книгам, но сочетая «несколько немногочисленных первоэлементов, как химик», благодаря чему получал настоящие и неповторимые, но такие узнаваемые индивидуальности.

Конечно, не все истории Ромера одинаково удачны и совершенны в изображении действительности, как он её понимал или, по его словам – пытался «урвать у самой жизни». И всё-таки для меня их количество, повторюсь, ощутимо велико, по сравнению с большинством аналогичных случаев с другими режиссёрами (то есть, когда нравится сразу очень многое у одного и того же режиссёра). При этом самая любимая и, рискну сказать, действительно одна из самых лучших у него – это «Зимняя сказка». Забавно то, что начало этого фильма сильно напоминает мне о другом и так же горячо любимом – первой части трилогии Ричарда Линклейтера «Перед рассветом». Там двое молодых людей – француженка Селин и американец Джесси – познакомились в поезде, после чего провели остаток дня и целую ночь вместе, пообещав друг другу, что эта встреча станет для них единственной и последней. Ведь уникальность такого события, когда встретились две родственных души, навсегда останется в их памяти светлым пятном, в то время как продолжение отношений может превратиться в очередную банальную историю взаимного разочарования и неизбежной утраты первоначальной близости. И в одном из последних эпизодов эти двое стоят перед уходящим поездом и прощаются, потому что Селин уезжает обратно во Францию. Однако вчерашнее рациональное, «взрослое» решение терпит ожидаемый крах, и влюблённые договариваются вновь встретиться через полгода на том же самом месте.

Похожим образом начинается и «Зимняя сказка». Француженка Фелиси встречает во время каникул красавца Шарля, с которым проводит несколько незабываемых дней (может быть, недель). И так же, как в истории Джесси и Селин, их встреча не становится обычным курортным романом, а перерастает в подлинное чувство, силу которого Фелиси осознает намного позднее. Но картина отношений представлена у Ромера совершенно иначе. Если Линклейтер напирает на огромную значительность каждой минуты, которую герои проводят вместе (ведь им отведён всего один день), то для Ромера эти минуты, дни и часы – только вступление, необходимо скорое, потому что история эта совсем о другом. И уже с самых первых кадров поражает то, как легко и точно режиссёр фиксирует в отрывках из совместного отдыха Шарля и Фелиси только самые необходимые детали, придающие отношениям нужный оттенок. За пару минут нескольких изображений пляжа, ресторана, комнаты и велосипедной прогулки Ромер добивается нужного эффекта – мы уже верим, что Фелиси и Шарль настолько сильно привязались друг к другу, что расставание будет очень тяжёлым.

Но если, в отличие от Линклейтера, последние минуты прощания героев у поезда выглядят у Ромера вполне обыденно и без оттенка катастрофичности (хотя он всё равно прочитывается, если не в лицах, то исходя из живо обрисованной ситуации), то в минуты их недолгого счастья он точно так же не стесняется откровенной романтичности и чувственности. Это особенно проявляется в использовании лёгкой, тихой и трогательной мелодии в самом начале фильма, без всяких слов ясно и проникновенно говорящей о неповторимой красоте и важности тех немногих мгновений, что герои проводят в этом прекрасном и удалённом уголке мира, чуждом всей их прежней жизни. И, если у Линклейтера музыкальное вступление наводит скорее на мысль о неизбежной трагичности того, что произойдёт в дальнейшем, у Ромера оно лишь изящно и просто подчёркивает характер настоящей ситуации, не обещая ничего определённо светлого или мрачного в будущем. Роковым сходством двух историй оказывается и так и не состоявшаяся встреча влюблённых, в обоих случаях – по естественным причинам, но в каждом случае – очень разным по характеру. У Линклейтера Селин не попадает на встречу из-за похорон любимой бабушки, после чего вероятность их встречи с Джесси, всё-таки приехавшим в условленное время, очевидно стремиться к нулю. У Ромера же ситуация иная. Фелиси оставляет Шарлю неправильный адрес, он же не оставляет вообще никакого, так как всё время переезжает по работе с места на место. Таким образом, шанс их новой встречи так же становится почти невозможным. На этом и заканчиваются все сходства «Зимней сказки» с фильмом Линклейтера. Тем более сравнение всё равно слишком затянулось, так что пора начать говорить непосредственно о самом фильме Ромера.

Первая яркая черта, характеризующая его как тонкого ценителя человеческих характеров, проявляется как раз в забавном недоразумении при расставании, которое привело к серьёзным последствиям. Фелиси отнюдь не специально называет Шарлю неправильный адрес. Она обладает своеобразной манерой коверкать слова, последствиями которой может стать как невинное превращение «неотёсанного» человека в «необтёсанного», так и роковое перемещение своего места жительства из городка «Леваллуа» в городок «Курбевуа». Таким образом, Шарль и Фелиси становятся жертвами невинного и, пожалуй, особенно неудачного и нелепого в их ситуации случая. А уже через пару минут мы узнаём, что с момента их расставания прошло пять лет, и видим Фелиси мирно спящей на кровати явно знакомого мужчины, который будит её в восемь часов, целует в щёчку и уходит. Возникает естественное подозрение, после чего Фелиси преследует на улице незнакомца, со спины похожего на Шарля, а ещё через минуту мы видим её в парикмахерской, где она целует уже какого-то другого мужчину. Итак, у одного провела ночь, с другим встретилась на работе, но явно не забывает думать и о третьем – самом главном для неё. Недвусмысленность этой ситуации может поначалу даже разочаровать, придав развитию истории характер приземлённый и неожиданно безнравственный, если вспомнить с чего всё начиналось. Но, как оказывается, не стоит торопиться с выводами.

Тут надо сказать несколько слов о том, как Ромер подбирал своих актёров. Вернее, сказать именно об этом не получится. Режиссёр говорил на этот счёт только то, что он предпочитает скромный актёрский состав, причём состоящий желательно из непрофессионалов, так как только такие актёры несут в себе избыток подлинности, а знаменитостям его как раз не хватает. Примерно так же он относился и к павильонным декорациям, и к слишком умелой и опытной камере. У него было несколько «любимых» актрис, которых он снимал по два, по три и даже по четыре раза. Но, видимо, это было связано с их индивидуальной особенностью выражать собой более, чем один типаж. К тому же Ромер снимал их в разное время и, следовательно – в разном возрасте. Так, к примеру, актриса Аманда Лангле сначала играла у него роль ещё совсем юной девочки, почти даже подростка в фильме «Полина на пляже», а затем – уже взрослую и сформировавшуюся девушку в фильме «Летняя сказка» (временной промежуток между ними – четырнадцать лет). Что касается Мари Ривьер и Беатрис Роман, то они пережили ещё больше последовательных превращений (разница между первым и последним фильмом с участием Беатрис Роман – почти тридцать лет). И действительно – в каждой картине они были новым персонажем, новым типажом. Возможно, взросление и обретение новых особенностей характера вследствие естественного течения времени вполне устраивали Ромера, позволяя ему каждый раз показывать «новую» героиню, даже если её играла одна и та же актриса. Причём женским характерам режиссёр уделял куда больше внимания, а потому они выходили у него более разнообразными и выпуклыми, нежели мужские (так как актёры в его фильмах, насколько я знаю, никогда не повторялись, по крайней мере – в крупных ролях).

Но были у него и неповторимые и незабываемые «единичные» образы. Такой для меня навсегда осталось актриса Шарлотт Вери, играющая Фелиси. Крайне трудно говорить по отдельности о её личном обаянии и обаянии её героини. Для меня они давно слились в одну неделимую личность, да и сам Ромер, наверняка, позволил Вери внести в персонаж много от себя лично. К тому же она, скорее всего, относилась как раз к разряду непрофессиональных актрис, которые своей натуральной манерой поведения вносили в игру немало живости. Пожалуй, именно образ Фелиси имеет ключевое значение для понимания того, зачем вообще был снят этот фильм, а также придаёт ему особое очарование, лично для меня также неразрывно связанное с самой героиней. Если смотреть на её поступки бегло и поверхностно, то кажется, что она ведёт себя легкомысленно и безнравственно. Но постепенно привыкая к её «особенностям», начинаешь понимать, что поступать иначе в сложившихся обстоятельствах было просто невозможно.

Каждая девушка мечтает об идеальном мужчине, о прекрасном принце, Фелиси же удалось встретить его в реальной жизни. Шарль и правда выглядит даже чересчур красивым для мужчины, со своим благородным лицом и роскошными кудрявыми волосами. Как с усмешкой, но верно замечает подруга Фелиси – он похож на морячка из девчачьей фантазии. Посоле расставания с ним, Фелиси за пять лет близко сходится с двумя совершенно разными мужчинами – Лоиком и Максансом. Лоик – умный, понятливый и мягкий человек, много читающий и размышляющий, любящий философские беседы с друзьями за бокалом вина. Он довольно хорош собой и обходителен, работает в местной библиотеке и живёт в небольшой, но уютной квартирке. Он также – ревностный католик, и вера в Бога для него не пустой звук. Максанс же – типичный прожигатель жизни и эстет, любящий вкусную еду, красивую мебель, одежду и женщин. Он так же хорош собой, ходит в пиджаке и носит небольшое симпатичное брюшко, не слишком умён, но практичен и владеет своей небольшой парикмахерской.

Фелиси не отдаёт предпочтения никому из них, попеременно находясь рядом то с одним, то с другим. Максанс разделяет её пристрастие к шику и внешней красоте (в её случае – к красивым мужчинам) и является для неё надёжной опорой. Однако он не очень хорошо понимает её нужды и кажется ей всё-таки довольно неотёсанным («необтёсанным» в произношении Фелиси). Лоик же понимает её явно лучше, с ним она может говорить о вещах более интересных. Полезными свойствами его ума являются вежливость, податливость и тактичность в обращении с Фелиси, что сильно располагает её к нему, как к другу. Но есть у такого ума и ощутимый недостаток, ведь Лоик слишком умён и образован, так что Фелиси чувствует себя с ним неуютно. Да и его мягкость представляется ей скорее мягкотелостью и отсутствием твёрдого, решительного характера. Возможно, она более снисходительна к нему, но при этом и позволяет ему меньше, чем Максансу, так что кажется, что физической близости между ними нет или она очень редка. Но Фелиси любит по-настоящему только Шарля и всегда знает, что идёт на компромисс, как и многие женщины, вынужденно живущие с мужчинами, которых любят недостаточно, чтобы быть с ними счастливыми. Только Шарль устраивает её во всех отношениях, в двух других же она сразу находит недостатки. Причём, несмотря на разницу в интеллектуальном развитии Лоика и Максанса, они оба чему-то учат её, что-то рассказывают, поправляют. Поэтому Фелиси оказывается с ними в подчинённом положении. Пожалуй, его невозможно избежать между мужчиной и женщиной совсем, но в данном случае это явно не та степень равенства (как духовного, так и физического), которая могла бы её устроить, пусть даже она не до конца отдаёт себе в этом отчёт.

При всей комичности и сложности описанной ситуации она отходит на второй план, уступая главенствующую роль самой Фелиси. Удивительно, насколько непосредственна, проста и в то же время оригинальна эта девушка. Хотя Фелиси – очень мила, привлекательна и даже красива, Ромер изображает её как самую обыкновенную женщину, погружённую в повседневные заботы, связанные с поиском работы и воспитанием дочки, родившейся у неё от Шарля. Так что и её красота растворяется в этой повседневности и делается почти невзрачной. Одевается она просто и без особого вкуса, ходит в слишком длинной, вероятно, мужской куртке с капюшоном, волосы всегда спутаны. Кажется, это совершенно не гармонирует с её врождённой женственностью, но в действительности только ещё больше подчёркивает её. У Фелиси очень забавный и оригинальный взгляд на отношения. У неё есть своя чёткая система взглядов, симпатий и антипатий, и она хорошо понимает все тонкости своих чувств по отношению к Лоику и Максансу. Она с лёгкостью и даже видимой охотой делится с ними, а также с матерью и подругой, что одного любит так, а другого иначе, что сила её любви к одному и второму во столько-то раз меньше любви к Шарлю и что сам Шарль любит её во столько-то раз больше, чем они оба.

Она уверена, что мужчина должен превосходить женщину физически, но не духовно. Поэтому в этом отношении она предпочитает Максанса. Она утверждает, что Лоик не сможет точно ответить ни на один вопрос, пока не убедится, что это написано в какой-нибудь книге, и что она, хотя и необразованная, не хочет быть такой интеллектуалкой. Шарль, по её мнению, умнее, так как он знает ответы на те же вопросы из собственного опыта, однако она не отрицает, что Лоик пробудил в ней желание больше читать. Её не смущает, что Шарль слишком красив, как не смущает и то, что она любит ещё двоих мужчин, но обоих недостаточно, что оправдывает её. Все эти рассуждения можно, конечно, назвать «женской логикой» или же просто безответственностью и неразборчивостью в отношениях. Но, если внимательно прислушаться к ним, то при всей своей своеобразности, в них ощущается просто небывалая логичность, которую принимаешь охотно и всерьёз. Может быть, во многом – это следствие её женского обаяния, но так или иначе Фелиси удивительным образом удаётся сглаживать все острые углы в отношениях с Лоиком и Максансом и донести до них убеждённость в правильности своих поступков настолько, что они не могут не принять этой убеждённости, и делают это если не с радостью, то с уважением к Фелиси и её свободе выбора. Конечно, то, с каким спокойствием и лёгкостью они беседуют об её утраченном возлюбленном, говорит о явном пристрастии Ромера к разговору и обсуждению как таковым, важным, вне зависимости от того, насколько неуместными они могут оказаться в настоящей ситуации.

И что замечательнее всего этот фильм Ромера полностью удовлетворяет меня как в эстетическом, так и в этическом отношении. Первое, можно сказать, подразумевается автоматически, так как режиссёр, снимая в присущей ему манере, всегда даёт не только пищу для ума, но и не раз упомянутое поразительное число тонкостей отношений, которыми можно наслаждаться уже самими по себе, будь то отдельные жесты и выражения лиц или целые фразы и диалоги. Что касается второго, то в «Зимней сказке» режиссёр вновь за долгое время возвращается к вопросу о вере и как следствие – её применении в жизни. Да, можно сказать, что этот фильм – просто изящная история, своим финалом оправдывающая слово «сказка» в названии. Можно даже почувствовать лукавый взгляд за кадром, хотя Ромер нигде и не выдаёт своего отношения откровенно. Но хотелось ему того или нет, его картина содержит в себе глубокий нравственный смысл, смысл вполне христианский. Фелиси оказывается в запутанной ситуации, жизнь связывает её неизбежными путами второстепенных для неё отношений. Однако с самого начала она верит и убеждает себя, что рано или поздно обязательно встретит Шарля, насколько бы это событие ни казалось невероятным. В разговорах с Лоиком, не умея, как она считает, высказать своей мысли «по-умному», Фелиси, тем не менее, в своей наивности говорит просто поразительные вещи, доходя «своим» путём до пари Паскаля и даже до доказательства бессмертия души по Платону. На постановке «Зимней сказки» Шекспира она воспринимает происходящее превращение статуи в женщину почти что буквально. А оттого восприятие её усиливается во много раз, так что никакой холодный и образованный ум, даже ум Лоика, не способен осознать в такой степени всей значительности происходящего на сцене.

И её простая, чувственная вера, не требующая доказательств от жизни или подтверждения в книгах, в конце концов награждается. Ромер делает очень простодушный и очень многозначительный ход – он сталкивает Фелиси с Шарлем в автобусе. С одной стороны – это случайность, которые воспринимаются Ромером как важная составляющая при наблюдении за человеческими отношениями. С другой стороны – это именно награда за веру, кажущаяся невероятной и поэтому делающая её обладательницу ещё более счастливой. Наконец, всё вместе это сливается в финал сказки – ведь у сказок должен быть счастливый конец, даже если в жизни такого не бывает. Важно именно чувство катарсиса, которое в конце этого фильма охватывает с особой силой. Трудно вспомнить сцену в кино, более волнительную, напряжённую и обещающую столь большое счастье, как эта встреча двух, потерявших след друг друга влюблённых в таком неожиданном месте. Пожалуй, стоит посмотреть фильм только ради ожидания этого момента встречи. Как замираешь и одновременно испытываешь огромную радость, глядя на растерянное и до глубины души потрясённое лицо Фелиси. Потрясение это оказывается настолько сильным, а присутствие другой женщины рядом с Шарлем – таким невероятным, ненужным, но в то же время и предсказуемым, что бедняжка вдруг всё осознаёт и выбегает из автобуса, не понимая, что может вновь навсегда потерять Шарля.

Что уж говорить про слёзы счастья в конце, которые Фелиси не может сдержать, всё ещё не веря и при этом изо всех сил обнимая Шарля, чтобы убедиться, что он действительно здесь. Этот эпизод и выплёскиваемые героями эмоции кажутся настолько живыми и невероятно правдивыми в подобный момент, что у самого начинают наворачиваться слёзы, потому что частичка счастья досталась и тебе, как свидетелю этой поучительной истории с таким прекрасным концом. А последние кадры, когда гости приходят встречать Рождество, просто разговаривают, обнимают детей и даже не особенно удивляются появлению Шарля, только ещё более подчёркивают естественное течение жизни, не чуждой человеческих эмоций, но выставляющей их как обычное явление, после которого она будет спокойно идти дальше. В этом смысле Ромер добивается небывалого мастерства в завершении фильма невероятно счастливым, но при этом совершенно небанальным концом, где даже в наивысшей точке кульминации продолжает оставаться в стороне от каких-либо однозначных выводов и морализаторства.