Оригинал (отредактированный) взят у dryashin в Голубой портрет, Геннадий Шумский, 1976, СССР
Была такая категория как бы детских фильмов, которые снимались не для детей. Детям на них было скучно. Жанр, тем не менее, оставался особым советским жанром: кино как бы детское, но снимавшееся исключительно на отраду взрослым с лёгким то ли педагогическим, то ли эстетским уклоном, знатокам детских душ, обитавшим в собственных слащавых фантазиях, но где-то глубоко внутри себя отчётливо осознававшим, что миры эти они сами себе и навыдумали. Миры иногда безупречные по исполнению и наполнению. Переусложненная какая конструкция получилась. Позанятнее любого постмодернизма, даже самого многоступенчатого.
Жанром этим теперь, похоже, можно даже гордиться. Родом он из 70-х, когда одна детская сказка уже умерла (королевства кривых зеркал, приключения жёлтого чемоданчика и пр.), другая же – Алиса Селезнева и разнообразные электроники – не успела ещё народиться. И главное – не было пока никакой подростковой чернухи, ни Асановой, ни даже меньшовского «Розыгрыша». Тогда-то и возникли все эти школьные полусказки: чудаки из пятого «Б», расписания на послезавтра и прочая далёкая от реалий романтическая дребедень о первой любви и дружбе с редкими вкраплениями безусловных шедевров вроде «Ста дней после детства», о которых, собственно, и пойдёт речь.
Поглощая «Голубой портрет», неожиданно обнаружил, что Сергей Соловьёв был в кратком временном промежутке именем собирательным, особым стилем. В «Голубом портрете» и закадровый голос Шакурова, и музыка Шварца, и манера узнаваемая до дрожи, и оператор бесподобный Дмитрий Коржихин, что потом куда-то безвозвратно сгинул, и постановщик – сам Иван Петрович Белкин из «Станционного смотрителя» авторства всё того же Сергея Соловьёва, в миру Геннадий Шумский, бывший тогда у Соловьёва ассистентом. А «Сто дней» – годом ранее. Но главное – сценарист Александр Александров – он ведь и «Сто дней после детства» сочинил, и «Серафима Полубеса» и множество других, узнаваемых по почерку историй, назовём их, за неимением лучшего, птенцами гнезда раннего Соловьёва. Не знал бы, что не Соловьёв – ни за что б не догадался. Это я опять о «Голубом портрете». Один в один. И Дарья Михайлова ещё бесподобным ребёнком фигурирует. И флюиды всякие с амфибрахиями.
Короче, литературщина в самом хорошем смысле. Щемит под ложечкой или под чашечкой, или ещё незнамо где, решительно не упомню где там обычно должно щемить. Ну, вот оно самое, потерянное колено. Думал, Соловьёв ранний один такой, а там целое логово, оказывается, жужжало. Рой.
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.