"Виолетта Нозьер" (1978)

Оригинал взят у galina_guzhvina в C физиологией хищной отбросов (о фильме Шаброля "Виолетта Нозьер")

Кинопоиск

"Для меня преступление Виолетты Нозьер - это прямое следствие физиологической и психической невыносимости семейных тесноты и промискуитета для юной женственности. Начиная с определённой степени скученности уже неважно - было ли в семье кровосмешение per se или до акта не дошло, поскольку ум и и обострённые, вздёрнутые молодостью чувства неизбежно и грубо, грязно, мерзко, противоестественно дефлорируются при постоянных, навязанных, безысходных контактах с чужой, но кровно-родственной, а стало быть табуированной телесностью, " - так эпатировал публику Клод Шаброль в год вывода им на экран очередного эпизода из парижской криминальной гнуси.

Экранную, рыжекудрую, с надменным вырезом ноздрей Изабель Юппер отделяли от прыщеватой, долгоносенькой, с сально провисшим под модным беретом каре распутницы и отцеубийцы война, оккупация, исход дешёвых в эксплуатации черноногих из оставленного Францией Алжира и славное тридцатилетие, окончание которого ещё никем толком не было осознано. Франция с энтузиамом переселялась из адищ городов в банльё, в двухэтажные теремки посреди весёлых лужаек. Демон жилищной стеснённости навсегда, казалось, оставил страну, и хотелось верить, что мучительная вонь его подмышек, рассеявшись, унесла с собой грехи, в которых была повинна.

По билету музея Карнавале ещё лет десять назад можно было посетить квартиру "семейства Нозьер" в двенадцатом округе Парижа, как раз за Лионским вокзалом, на рю Мадагаскар - не точно ту, конечно, в которой произошло злодеянье, но очень на неё похожую - общей площадью в пятнадцать квадратных метров, без ванной, с единственной на все хозяйственные и гигиенические нужды раковиной, с мелким, утлыми ширмами огороженным унитазом. На этих метрах спали, кашеварили, ели, ярились, рожали, испражнялись и принимали гостей; все запахи и звуки убогого быта, все отправления живой, тлением города тронутой плоти были здесь на виду, на слуху, на нейронах обонятельных рецепторов, и некуда было скрыться от их унизительной, на укромность естества каждого посягающей агрессии. Потное волосатое брюхо отца в растянутой алкоголичке, разбухающее, заполняющее собой скудные кубометры, его надрывный храп, грязь его похоти к покорной матери - у розового носика, над розовым ушком, у розовых бутончиков новеньких, свеженьких, молодых грудок. "Фу! Воздуху, мне, воздуху!" - безмолвно кричала умученная отвращением дева, и проституцией-то промышляющая, главным образом, для того, чтоб иметь достаточно денег на комнатку в отеле Латинского квартала, где можно было бы хоть пару часов побыть в одиночестве. И как же мы её понимали. Нам ли не понимать ужасов метражной скудости, скученности, невозможности уединений.

Надо сказать, жутковатым пониманием у богемы Виолетта Нозьер пользовалась и во время своего процесса. Сюрреалисты единым фронтом встали на её защиту, свято приняв на веру аргумент инцеста и педофилии со стороны отца, который барышня Нозьер выдвинула в своё оправдание. Поль Элюар писал: "Виолетта мечтала распутать и распутала змеиный клубок кровосмешений и лишений". Действительно, распутала. Освободила жилплощадь от благопристойного, но громоздкого, зловонного присутствия. Со стихами к Виолетте выступали Ги Розе, Анри Бретон, Сезар Моро. Она стала на весь тридцать третий год музой сюрреалистов, "чёрным ангелом" журнала, и её удлинённый, чуть кособокий силуэт в берете, в узком пальто до середины икры, с лицом, спрятанным в богатый мех воротника работы Мэна Рея, ещё долго ассоциировался с опасностью женских загадок, с ядовитым, но сладким соблазном порока.

Впрочем, и честно осуждающая Виолетту Нозьер Колетт признавала, что "некоторые родители могут быть совершенно несносными, невыносимыми, и, будь мы честнее сами с собой, мы куда чаще признавались бы себе в том, что понимаем поступок Черного Ангела. Мои родители, имея, кстати, деньги, настолько лишены были какого-либо намёка на элегантность, что я ещё отроковицей осознала: показывать их важным мне людям категорически нельзя. Они - непоказуемы без имиджевых последствий для меня самой, модной, шикарной, с рафинированным жестом для каждой сигреты, для каждого Бугатти, в который я садилась, блестя остроносой туфелькой." Вся Франция начала тридцатых тайком мечтала как-нибудь избавиться от потрёпанного, стыдного, занимающего слишком много места отца, затянуться упоительно дорогой сигаретой и поехать кататься на Бугатти...

Виолетта была оправдана уже Шарлем де Голлем, не просидев в тюрьме и двенадцати лет и, по иронии злой судьбы, именно из-за серьёзности своего преступления избежала отправки в сорок четвёртом в концлагерь Равенсбрюк, где погибли практически все её товарки по заключению.


Оригинал взят у dm_bondarenko в "Violette Nozière" (1978)

В свое время я ни один раз с удовольствием прочитал роман Гюстава Флобера «Мадам Бовари». При прочтении этого романа меня не покидала одна мысль – как же он свеж и актуален и по сей день. История девушки, мечтающей о красивой жизни и застрявшей в узах опостылевшего брака можно воспроизвести и в XVIII веке, и в XX веке, и в XXI веке, конечно с некоторыми изменениями в декорациях.

Также в истории Франции периодически бывали скандальные судебные процессы, обнажавшие неприглядные аспекты французского общества. Навскидку, мы все слышали о деле капитана Альфреда Дрейфуса, спровоцировавшее полномасштабный политический кризис. Но в 1934 году вся Франция следила за другим судебным процессом – делом юной парижанки Виолетты Нозьер, отравившей своих родителей, чтобы завладеть их наследством.

Наконец, в 1977 году французский режиссер Клод Шаброль посмотрел «Кружевницу» с молодой Изабель Юппер и заявил, что данная роль Юппер заслуживает приза в Каннах. Но в 1977 году Юппер ничего не дали в Каннах и тогда Шаброль заявил, что через год актриса получит приз за лучшую женскую роль в Каннах за роль в его готовящемся фильме. Как ни странно, громогласное предсказание режиссера сбылось. Но была ли эта награда заслуженной?

Режиссер переносит зрителя в Париж 1933 года. Но Клод Шаброль снимал этот фильм не для туристов и поэтому не ждите изображений Эйфелевой башни, Триумфальной арки и Лувра. Режиссер показывает Париж рабочих и мелких служащих. Эти маленькие люди живут в крохотных квартирах без ванн и у них даже нет места для того, чтобы позаниматься любовью.

Семья Нозьер является одной из множества небогатых парижских семей. На первый взгляд у них все относительно неплохо – отец семейства Батист Нозьер удачно прошел Первую Мировую войну, он преуспевающий железнодорожник, которому даже доверили управлять поездом Президента Республики. Он искренне любит свою жену и дочь, но 18-летняя дочь Виолетта уже находится в другом измерении.

Виолетта Нозьер – типичная представительница «потерянного послевоенного поколения». Несмотря на то, что она одна из немногих счастливых юных французов, не лишившаяся отца или вынужденная жить с отцом-инвалидом, но она полностью впитала эту культуру послевоенного упадка. Она, как и большинство юных французов, проводит все свои дни в прокуренных кафе и клубах и периодически зарабатывает карманные деньги на панели.

Но у Виолетты есть мечта – вырваться из пролетарского Парижа и попасть в Париж туристический. Она мечтает кататься с богатыми студентами на Бугатти и встречаться с перспективными молодыми адвокатами. Ради этого она даже отказывается от своих приземленных родителей и гордо заявляет, что она манекенщица.

Как и Эмма Бовари, Виолетта Нозьер не делает различий между своим фантазийным миром и окружающей реальностью. Когда она встречает мужчину своей мечты – студента Жана Дабена, - она готова на что угодно, чтобы удержать его рядом с собой. Только Эмма брала в долг у месье Лере ради дорогих подарков Леону, а Эмма ходит на панель и ворует у родителей ради подарков любимому Жану.

Но во времена Виолетты Нозьер в продаже были более фривольные книжки, и она знает о наличии более изощренных средств для достижения своих целей. И когда она понимает, что традиционные средства зарабатывания денег недостаточны, она прибегает к крайней мере – попытке убийства своих родителей. Последующий судебный процесс раскалывает французское общество.

И именно во второй половине фильма, посвященной убийству и судебному процессу, Клод Шаброль полностью соответствует своему титулу «режиссера неопределенности». Он не оставляет никаких четких ответов на вопросы зрителей, а предпочитает рассыпать для них загадки. И прежде всего в главном вопросе – раскаялась ли Виолетта Нозьер в содеянном?

Я лично считаю, что немного недосказанности не повредит произведению, ибо это оставляет простор для фантазии зрителя. И благодаря Изабель Юппер мы можем дать простор своему воображению. Она изображает Виолетту Нозьер настолько запутанно и противоречиво, что зрителю только остается гадать – расчетливая ли она тварь или все-таки совершившая огромную ошибку раскаявшаяся женщина?

Также противоречиво режиссер изображает отдельные аспекты ее биографии, например, является ли она внебрачным ребенком? В особенности это проявляется во время процесса, когда Виолетта заявила, что отец ее изнасиловал. Вроде бы режиссер добавляет в сюжет несколько зловещих воспоминаний, но является ли это правдой или всего лишь еще одной ложной тропой лукавого режиссера? И в конце концов Клод Шаброль оставляет зрителя наедине со своим мировоззрением.

Настоящее произведение должно колоть. У Клода Шаброля были проходные фильмы, но в нескольких фильмах ему удавалось больно уколоть французское общество и одним из этих фильмов была «Виолетта Нозьер». Он взял некоторые классические мотивы «Мадам Бовари» и блестяще перенес их в Париж 1930х гг. и дал Изабель Юппер возможность сыграть одну из своих лучших ролей.