Оригинал взят у richteur в Памяти Анджея Вайды (1926-2016)
На днях отошел в мир иной польский режиссер Анджей Вайда. Захотелось сказать несколько слов об этой бесспорной величине в мире кинематографа. Мое первое знакомство с Вайдой состоялось на 4 курсе Университета, на семинаре по истории Польши XX века: проходили Вторую мировую, Армию Крайову, «польское подпольное государство» и все в этом духе. Преподаватель посоветовал посмотреть картину «Пепел и алмаз», а я был интересующимся, энергичным студентом, и совету последовал. Безыскуственная история борьбы, любви и смерти меня просто привела в экстаз, а знаменитая сцена с поджиганием и задуванием стопок спирта под «Красные маки на Монте-Кассино» до сих пор остается в памяти. И я начал осваивать для себя польский кинематограф, которым доселе нисколько не интересовался. Открыл для себя много чудесных фильмов и имен, затмевающих творчество Вайды — и вместе с тем, благодарен своему тезке, поскольку без него элементарно бы прошел мимо.
Вайда для польского кино — что Кустурица для югославского: в большинстве случаев он становится первой ступенькой, которой не может миновать человек, решивший не стоять у порога, собравшийся осваивать тему.Но уравнять поляка и югослава я все же не могу: как только подули «ветры перемен», Вайда оперативно переквалифицировался из певца социализма в его могильщика, а Кустурица, несмотря на националистическое беснование, продолжил восхвалять страну «Братства и единства» - пусть с каждым фильмом и все более нелепо. И вместе с тем, Вайду сложно осуждать, поскольку советский строй, даже в его мягчайшем польском изводе был злом, договор с коим не стоил и бумаги на которой был написан. Стратегия мимикрии с последующим ударом ножом прогнившему режиму в спину не вызывает никаких вопросов, только так и нужно поступать с разными спонсируемыми извне фашизмами, коммунизмами, путинизмами, и если помешанные на чести поляки, с их культом рыцарства не видят тут ничего «нечистоплотного», то я — тем более.
Однако, правы ли те, кто называет Вайду гением и борцом? Думаю, нет: от своего творчества он никогда не претерпевал лишений, и творчество это талантливо, мастеровито, но по большому счету, лишено Божьей искры, присутствие которой позволяет зачислить произведение в пантеон мировой классики. Даже вот «Пепел и алмаз», который смотрели, кажется, все — не больше, чем старательное подражание итальянским неореалистам, однако безумно пафосное и с безбожным переигрыванием всех актеров, словно в немом кино... Которое, к тому же сложно правильно воспринять, не зная исторического контекста. Да, нам, заставшим советский строй, кажется очень смелым этот искренний призыв к сплочению поляков из всех идеологических лагерей, но... это сплочение шло естественным ходом безотносительно всяких там культурных шевелений, Вайда тут никаких литосферных плит не сдвинул. Как свойственно всем небольшим народам, поляки инстинктивно старались не проливать кровь друг друга, так что Польша толком не узнала ни гражданской войны, ни массовых репрессий, ни раскулачивания (что, безусловно стало грандиозным благом для польской нации), следовательно, творчество Вайды было самонакручиванием, растравливанием собственных (неопасных) ран.
Из той же степи и все три «Человека». Фильмы безумно затянутые, зацикленные на нудном и обиженном пересмотре польской истории (и без того мало кому интересной, а в подобном предвзятом фокусе — и подавно), и, что самое смешное, просто непонятные простому советскому человеку, современнику тех событий. Даже интеллигентные люди, глядя, скажем, «Человека из железа» недоумевали: а чего такого-то? Ну, бунтовал мужик, а его бросили в темницу, он продолжил бунтовать — тогда его убили, а чего еще он хотел? Мысль о том, что за своего отца можно — и необходимо — мстить власти, была для тогдашних зрителей непостижимой «квадратурой круга», символизирующей 10-15-летний культурный разрыв между пусть и «народной», но Польшей — и безнадежно советской Россией.
Не говорю уже о чистой конъюнктурщине, проходных и надежно забытых фильмах, которые Вайда прилежно клепал в количествах: для коммунистов - «Землю обетованную», для евреев - «Пейзаж после битвы», для националистов - «Приговор Франтишеку Клосу», для польского коллективного бессознательного - «Катынь». Вообще, по части конъюнктурности, умения уловить куда дует ветер Вайда всегда обставлял своих коллег: и задумчивого интеллектуала Занусси, и угрюмого объективиста Кесьлёвского, и мастера эпопей Гофмана, и циничного комедиографа Махульского, не говоря уже о сонме менее знатных и раскрученных представителей польской кинокультуры.
И все же Вайда — большой молодец. Во-первых, он снял несколько действительно хороших фильмов, пусть, в большинстве своим и сугубо для внутреннего употребления. Но именно они так мотивировали других режиссеров, что, может быть, без вклада Вайды и никакой мощной польской киношколы сейчас бы не было. А во-вторых, он, хоть и мимикрировал под коммунистического лоялиста, втайне оставаясь националистом, но верноподданного из себя никогда не корчил; «учась у дьявола» не стремился быть первым учеником, и своей фиги в кармане особо не скрывал. Старался служить польскому народу, но не режиму — и, в общем-то, выполнил этот завет. Упрекать же Вайду в том, что он недолюбливает русских, преувеличивает масштабы Катыни, отрицает советское наследие — вообще, занятие бессмысленное. Ведь он поляк - и упрекать его в этом, все равно что сетовать на то, что у негра белые ступни и ладошки. И кроме того, он великий поляк.
Вайда для польского кино — что Кустурица для югославского: в большинстве случаев он становится первой ступенькой, которой не может миновать человек, решивший не стоять у порога, собравшийся осваивать тему.Но уравнять поляка и югослава я все же не могу: как только подули «ветры перемен», Вайда оперативно переквалифицировался из певца социализма в его могильщика, а Кустурица, несмотря на националистическое беснование, продолжил восхвалять страну «Братства и единства» - пусть с каждым фильмом и все более нелепо. И вместе с тем, Вайду сложно осуждать, поскольку советский строй, даже в его мягчайшем польском изводе был злом, договор с коим не стоил и бумаги на которой был написан. Стратегия мимикрии с последующим ударом ножом прогнившему режиму в спину не вызывает никаких вопросов, только так и нужно поступать с разными спонсируемыми извне фашизмами, коммунизмами, путинизмами, и если помешанные на чести поляки, с их культом рыцарства не видят тут ничего «нечистоплотного», то я — тем более.
Однако, правы ли те, кто называет Вайду гением и борцом? Думаю, нет: от своего творчества он никогда не претерпевал лишений, и творчество это талантливо, мастеровито, но по большому счету, лишено Божьей искры, присутствие которой позволяет зачислить произведение в пантеон мировой классики. Даже вот «Пепел и алмаз», который смотрели, кажется, все — не больше, чем старательное подражание итальянским неореалистам, однако безумно пафосное и с безбожным переигрыванием всех актеров, словно в немом кино... Которое, к тому же сложно правильно воспринять, не зная исторического контекста. Да, нам, заставшим советский строй, кажется очень смелым этот искренний призыв к сплочению поляков из всех идеологических лагерей, но... это сплочение шло естественным ходом безотносительно всяких там культурных шевелений, Вайда тут никаких литосферных плит не сдвинул. Как свойственно всем небольшим народам, поляки инстинктивно старались не проливать кровь друг друга, так что Польша толком не узнала ни гражданской войны, ни массовых репрессий, ни раскулачивания (что, безусловно стало грандиозным благом для польской нации), следовательно, творчество Вайды было самонакручиванием, растравливанием собственных (неопасных) ран.
Из той же степи и все три «Человека». Фильмы безумно затянутые, зацикленные на нудном и обиженном пересмотре польской истории (и без того мало кому интересной, а в подобном предвзятом фокусе — и подавно), и, что самое смешное, просто непонятные простому советскому человеку, современнику тех событий. Даже интеллигентные люди, глядя, скажем, «Человека из железа» недоумевали: а чего такого-то? Ну, бунтовал мужик, а его бросили в темницу, он продолжил бунтовать — тогда его убили, а чего еще он хотел? Мысль о том, что за своего отца можно — и необходимо — мстить власти, была для тогдашних зрителей непостижимой «квадратурой круга», символизирующей 10-15-летний культурный разрыв между пусть и «народной», но Польшей — и безнадежно советской Россией.
Не говорю уже о чистой конъюнктурщине, проходных и надежно забытых фильмах, которые Вайда прилежно клепал в количествах: для коммунистов - «Землю обетованную», для евреев - «Пейзаж после битвы», для националистов - «Приговор Франтишеку Клосу», для польского коллективного бессознательного - «Катынь». Вообще, по части конъюнктурности, умения уловить куда дует ветер Вайда всегда обставлял своих коллег: и задумчивого интеллектуала Занусси, и угрюмого объективиста Кесьлёвского, и мастера эпопей Гофмана, и циничного комедиографа Махульского, не говоря уже о сонме менее знатных и раскрученных представителей польской кинокультуры.
И все же Вайда — большой молодец. Во-первых, он снял несколько действительно хороших фильмов, пусть, в большинстве своим и сугубо для внутреннего употребления. Но именно они так мотивировали других режиссеров, что, может быть, без вклада Вайды и никакой мощной польской киношколы сейчас бы не было. А во-вторых, он, хоть и мимикрировал под коммунистического лоялиста, втайне оставаясь националистом, но верноподданного из себя никогда не корчил; «учась у дьявола» не стремился быть первым учеником, и своей фиги в кармане особо не скрывал. Старался служить польскому народу, но не режиму — и, в общем-то, выполнил этот завет. Упрекать же Вайду в том, что он недолюбливает русских, преувеличивает масштабы Катыни, отрицает советское наследие — вообще, занятие бессмысленное. Ведь он поляк - и упрекать его в этом, все равно что сетовать на то, что у негра белые ступни и ладошки. И кроме того, он великий поляк.
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.