Originally posted by kmartynov at земляничная поляна // smultronstället (1957)
Кинопоиск
Традиционное прочтение "Земляничной поляны" Бергмана связано с темами одиночества, старости и смерти. Мне эта интерпретация представляется излишне буквалистской. Доктор Исаак Борг, семидесятивосьмилетний старик, отнюдь не представлен в фильме как антитеза игривой силе молодости. Напротив, сын доктора, которому тридцать семь лет, во всем похож на него, а воображаемая мудрость старости, которую в Борге хотят найти его юные попутчики (фильм, как известно, представляет собой одну из разновидностей road movie, в рамках которого движение в пространстве разворачивается параллельно движению во времени), - этой воображаемой мудрости у Борга на самом деле нет, он сам силится понять мир, и у него ничерта не получается. Единственная антитеза такого рода в фильме - это противопоставление мужчины, желающего быть "совсем мертвым с головы до ног", и женщины, решающей сохранить своего ребенка и дать родиться новой жизни.
Но это не имеет отношение к старости. Скорее речь идет о конечности человеческого существования - традиционной теме экзистенциализма того времени (фильм снят в 1957 году). Взрослым становится тот, кто осознал свою конечность, и кто узнал цену принятым решениям. Ведь то, что случилось, остается с нами навсегда. Бергман, насколько можно судить по его творчеству, находился в плену примечательной иллюзии, согласно которой в человеческой жизни все же возможен "второй шанс": мы отправляемся в прошлое, к чему-то важному, что было потеряно нами, и присваиваем это нечто себе, переинтерпретируем собственную историю.
Для Борга таким объектом нового присвоения становится вся его жизнь, которую он проживает заново, возвращаясь на земляничную поляну. Начиная путь в Лунд в виде живого мертвеца, зомби, отчужденного от мира и самого себя, Борг приезжает в дом своего сына вместе с шансом сохранить его распадающуюся семью и увидеть внуков. Герой становится посредником в мире живых, и даже если они отплатят ему, как принято говорить в профанном мире, черной неблагодарностью, это ничего не изменит. Он использовал свой второй шанс.
Инструментом, вскрывающим это финальное действие/бездействие Борга, становится его растущее в течение дня подозрение в том, что в течение большей части своей жизни он был кем-то другим, играл чью-то роль. Ткань повествования строится из кошмаров и видений, случайных встреч с незнакомцами, воспоминаний,поэзии и музыки. В конце ленты Борг показан на торжественной церемонии в Лунде, где мы видим сцену его глазами - он становится одновременно и актером, и зрителем, т.е. в рамках иконической системы Бергмана - достигает мудрости. В чем состоит эта мудрость?
Мы можем жить в одиночестве, но мы не можем существовать одиноко. Наша история - это история людей, с которыми мы сталкивались в течение жизни, ответ на вопрос, кто мы, связан с ответом на вопрос, кем они помогли нам стать, невозможно составить рассказ о самом себе так, чтобы это не было рассказом о Другом. Или, иначе говоря, наш портрет - это портрет тех, с кем мы разделили свою жизнь. В этом "Земляничная поляна" тоже близка экзистенциализму и метафизической поэзии Джона Донна.
Традиционное прочтение "Земляничной поляны" Бергмана связано с темами одиночества, старости и смерти. Мне эта интерпретация представляется излишне буквалистской. Доктор Исаак Борг, семидесятивосьмилетний старик, отнюдь не представлен в фильме как антитеза игривой силе молодости. Напротив, сын доктора, которому тридцать семь лет, во всем похож на него, а воображаемая мудрость старости, которую в Борге хотят найти его юные попутчики (фильм, как известно, представляет собой одну из разновидностей road movie, в рамках которого движение в пространстве разворачивается параллельно движению во времени), - этой воображаемой мудрости у Борга на самом деле нет, он сам силится понять мир, и у него ничерта не получается. Единственная антитеза такого рода в фильме - это противопоставление мужчины, желающего быть "совсем мертвым с головы до ног", и женщины, решающей сохранить своего ребенка и дать родиться новой жизни.
Но это не имеет отношение к старости. Скорее речь идет о конечности человеческого существования - традиционной теме экзистенциализма того времени (фильм снят в 1957 году). Взрослым становится тот, кто осознал свою конечность, и кто узнал цену принятым решениям. Ведь то, что случилось, остается с нами навсегда. Бергман, насколько можно судить по его творчеству, находился в плену примечательной иллюзии, согласно которой в человеческой жизни все же возможен "второй шанс": мы отправляемся в прошлое, к чему-то важному, что было потеряно нами, и присваиваем это нечто себе, переинтерпретируем собственную историю.
Для Борга таким объектом нового присвоения становится вся его жизнь, которую он проживает заново, возвращаясь на земляничную поляну. Начиная путь в Лунд в виде живого мертвеца, зомби, отчужденного от мира и самого себя, Борг приезжает в дом своего сына вместе с шансом сохранить его распадающуюся семью и увидеть внуков. Герой становится посредником в мире живых, и даже если они отплатят ему, как принято говорить в профанном мире, черной неблагодарностью, это ничего не изменит. Он использовал свой второй шанс.
Инструментом, вскрывающим это финальное действие/бездействие Борга, становится его растущее в течение дня подозрение в том, что в течение большей части своей жизни он был кем-то другим, играл чью-то роль. Ткань повествования строится из кошмаров и видений, случайных встреч с незнакомцами, воспоминаний,поэзии и музыки. В конце ленты Борг показан на торжественной церемонии в Лунде, где мы видим сцену его глазами - он становится одновременно и актером, и зрителем, т.е. в рамках иконической системы Бергмана - достигает мудрости. В чем состоит эта мудрость?
Мы можем жить в одиночестве, но мы не можем существовать одиноко. Наша история - это история людей, с которыми мы сталкивались в течение жизни, ответ на вопрос, кто мы, связан с ответом на вопрос, кем они помогли нам стать, невозможно составить рассказ о самом себе так, чтобы это не было рассказом о Другом. Или, иначе говоря, наш портрет - это портрет тех, с кем мы разделили свою жизнь. В этом "Земляничная поляна" тоже близка экзистенциализму и метафизической поэзии Джона Донна.
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.