Александр Сокуров

Оригинал взят у luckyed в Александр Сокуров. "И корабль плывёт..."

Кинопоиск

«Поспешим за волнами!

Трудный путь перед нами

путь удач и забот.

Но корабль наш плывет.

Вперед, вперед,

                 корабль идет...»
Федерико Феллини, Тонино Гуэрра

Дамы и господа!
Привычно и суетливо деля мир по горизонтали (политические, религиозные, эстетические предпочтения), мы забываем, что главное-то разделение происходит по вертикали, вне зависимости от наших потуг.
От воинствующего ничтожества, "понижающего общий уровень" (Станислав Ежи Лец), до гения.
Цепочку предыдущих встреч цикла "Открытая лекция" (Юрий Норштейн. "Невозможное - невеста человечества. К ней летят наши души", Светлана Алексиевич. "Держать в душе свечу и не давать её загасить" и Александр Невзоров. "Почему я разлюбил фашизм?") продолжил Александр Сокуров, кинорежиссёр, чьё имя по решению Европейской Киноакадемии внесено в список 100 лучших режиссеров мира. Состоялся разговор на тему «Цели государства и цели искусства совпадают редко…» и показ нового фильма «Франкофония». 

Когда на сцену выходит такой человек, как Александр Сокуров, один из твоих кинематографических камертонов, то неизбежно ждёшь откровений.
Вот как представил гостя один из основателей проекта журналист Николай Солодников:
- Иногда готовишь проект, чтобы в нём поучаствовал один человек, которым гордишься не только ты. Гордость и достояние России.
От себя добавлю, не только России, но и всего цивилизованного мира.

Первое слово в обращении к нам "Сограждане". Позже, в самой лекции и ответах на вопросы, начинаешь понимать, что это не оговорка и не фигура речи. Именно так Александр Николаевич относится к своим единомышленникам, вне зависимости от места их обитания.
           
 
Судьба написана на лице. (Ф. Феллини)

Речь Сокурова насыщена образами, как и его кино. Не всё, произнесённое им, бесспорно. Наверное так и должен говорить кинорежиссёр. "Парад аттракционов" не бывает гладок.
Если на сцену выйдет человек и бархатным красивым голосом убедительно произнесёт "дважды два четыре", то это никому не будет нужно.
Дело не в правоте Сакурова. Высокое искусство - это умение ставить вопросы. И чем сложнее и безответнее они будут, тем интересней. Мир художника параллелен нашему и не во всём с ним совпадает. Не понимая этого можно невзначай споткнуться о невидимый камень.

Слова, впечатления, кадры, молчание. Лекция и фильм смешались в единый смысловой поток.
В голову пришла невероятная ассоциация. Федерико Феллини.
Трудно среди гениев кинематографа найти кого-нибудь менее похожего на Сокурова. По киноязыку, стилистике. темпераменту, чувству юмора, отношению к жизни и искусству. Но в этом "порту" они пересеклись.
"И корабль плывёт..." Отправимся  в путь вместе. Слова Сокурова обозначу курсивом.

 
Всякое искусство автобиографично; жемчужина — это автобиография устрицы. (Ф. Феллини)

На первом крупном плане в пространстве фильма представитель оккупационных властей граф Вольф Меттерних. Новый немецкий хозяин "европейского культурного наследия". По крайней мере того, что ещё не разграблено и не сожжено. Ему противостоит хранитель Лувра Жак Жожар. Противостоит ли? Попытка разгадать эту мистерию - одна из задач "Франкофонии".
"Чем станем мы без этих лиц, этих взглядов прошлого?", задаёт вопрос Сокуров.
           
- Мы существуем меж двух границ. Глубоко запрятанной внутренней и внешней. Они находятся в противоречии, и нет между ними мирного сосуществования.

- Нет мужского. Есть только женское. Существование мужского архетипа есть некое снисхождение природы, компромисс. И это выражается во всём, везде и всегда. Прежде всего в природе мужчины, несущего в себе женские признаки. Попытки преодолеть это безуспешны.

- Человек сопряжён с целым миром, с окружением, небом и землёй. Он сам и есть место в мире. Отвоевав пространство, он очень боится его потерять.

- Любое человеческое существование отдельно. Мы рождаемся и уходим из жизни в одиночку. Попытка вырваться из этой внутренней обособленности порождает много противоречий и трагедий. Выходя за пределы обозначенного природой круга, человек часто не знает, что там делать.

- Мы пытаемся понять, что есть наше время. Нового искусства не может быть, потому что оно уже создано. Новым может быть только человек с разнообразием своей психики и характера. А надо всем довлеет классическое искусство, и в этом наше спасение.

 
Я верю, что есть особенно чувствительные люди, которым доступны измерения, находящиеся за пределами восприятия большинства. (Ф. Феллини)

- Под классическим искусством мы понимаем всё то, что было создано в 19-ом веке, чуть забегая в 20-й в области литературы и отчасти музукального пространства. Вся классическая гуманитарная основа создана в 19-ом веке.

- Профессионализация в рамках культуры не всегда приводит к смягчению нравов. Немецкая армия в годы Второй Мировой - пример невероятного жестокосердия. За абсолютно живодёрскими действиями японской армии в те же годы стоял тихий нрав народа, приверженного искусству. Эти противоречия ещё предстоит разрешить.

- Мы знаем по сталинским временам, чтобы в тюрьмах сидели миллионы людей, должны быть миллионы, готовых их там содержать.Ни те, ни другие, глядя в глаза друг другу, не знали, что это когда-нибудь закончится. Когда ситуация меняется, кажется, что-то должно произойти. Но ничего не происходит.
Совместное проживание замученных и мучителей продолжается.

- Для талантливого человека очень важно несовпадение со своим временем и обязательное обращение взора в прошедшее. Вглядывание в прошлую жизнь - реальный признак наличия духовного в человеке, признак стойкости и нерушимости позиции.

 
На плане временном, но не менее крупном, два героя французской истории. Наполеон, кичащийся сокровищами Лувра. "Это я!" - кричит  он, указывая на награбленные и свезённые в Лувр шедевры. И не поспоришь. Это он!!!
А рядом с ним вышагивает символ Франции в берете набекрень. Марианна немногословна. "Liberté, fraternité, égalité", - истерически вопит она повсеместно. Но перед шедеврами даже её крик-символ "Свобода, равенство, братство" угасает до театрального шёпота. Крикливое свободолюбие несовместимо с высоким искусством.

- Инфицирование народа искусством и культурой вызывает у него жёсткое и последовательное сопротивление.

- Общества, государства, народы всегда боролись с искусством, не принимали его и не раскрывали ему объятия. Исключение - тоталитарные государства. При помощи семян, разбрасываемых высоким искусством, тоталитарная система вычисляла чувствительных людей. Другими способами врагов не поймать. Так было в советский период. Рука Сталина не касалась судьб кинорежиссёров. Он не позволил уничтожить Эйзенштейна. Даже спрашивал: "А какое впечатление я произвожу на него?"

- Тоталитаризм лучше относится к талантам, чем иные известные формы власти. Демократические режимы безразличны к высокому искусству и воспроизводят усреднённое качество как в жизни людей, так и в культуре.

               
У меня были друзья, и все же я был одинок, потому что внутренняя жизнь была для меня всегда более важной, гораздо более важной, чем внешняя. (Ф. Феллини)

- Предмет деятельности таланта - сомнение. Произведение искусства без сомнений не существует. Контекст его неоднозначен. Например, "Пьета" Микеланджело тревожила заказчиков слишком большой человеческой составляющей.

- Женщина создаёт то, что уже было, а мужчина то, чего никогда ещё не было.

- Такого насыщенного культурного пространства, как в 19-ом веке, никогда и нигде не было более. Россия представила грандиозную россыпь гениев. Чехов, Толстой, Достоевский, традиция симфонической музыки, развивается печать, появляются молодые писатели. Физическое расстояние между этими людьми было небольшим. Они жили в одной стране, иногда в одном городе. Но расстояние содержательное было грандиозным.

- Культура 19-го века в Европе начала осторожно анатомировать государство. А культуре русской до этого не было дела. Отношение к государству было брезгливым. Русская литература, упустив момент, совершила большую ошибку. Через некоторое время народ, не имеющий никаких навыков противостояния государству, оказался перед ним совершенно неподготовленным. И начал проигрывать.
         
 
И третья пара героев, вне пространства и времени. Но они, возможно, главные герои "Франкофонии". "Капитан фильма" Сокуров встревоженно переговаривается с капитаном корабля Дирком. Непреодолимый шторм. Не видно ни суши, ни моря. Бурлящая взвесь изнуряющей гибельной влаги вокруг. А на борту терпящего бедствие кораблика драгоценнейший баласт. Ни много, ни мало, сокровища человеческой культуры.
Вот он, главный выбор, дьявольский неразрешимый вопрос-искушение. Спастись можно только сбросив за борт бесценное достояние человечества...

- Лувр. А может быть этот музей стоит всей Франции?
Кому нужна Франция без Лувра или Россия без Эрмитажа?
     
- Год мы работали над фильмом. Смотрели архивную хронику в Голландии, Германии, Франции, читали поразительные бумажные документы. Я, историк по образованию, понял, что мы почти ничего не знаем о Второй Мировой войне. Только по верхам.

- Я снимаю для своих. Вы часть моей жизни, такие же, как там. Количество зрителей не так важно. Меня ранит раздражённое хлопанье стульями, когда зрители встают и уходят с моих фильмов. Но мне больно и за этих людей. Ведь всё, что делается в авторском кинематографе, идёт от чистого сердца.

 
Каждый человек должен быть справедлив, говоря о себе. (Ф. Феллини)

- В основе фильма – разговор с капитаном Дирком. Если сбросить груз культуры во имя спасения людей, то с чем мы останемся? Выбор, стоящий перед ним, нечеловеческий. Не желаю никому перед ним оказаться.
Если бы я был на месте капитана, то потопил бы Джоконду, а спасал человека.
Господи, прости меня за это. Я всего лишь человек.

- Музейная лихорадка - лучшая страсть Старого Света.  

- Человеческая жизнь для нас остаётся грешной, но сокровенной. Ни одного убиенного мы не можем простить. А в России это огромная и страшная проблема. Так много безымянных погибших.

- У Французов эта картина вызвала глубокое чувство обиды. Их до сих пор терзает проблема Петена. Герой Франции, побеждавший немцев в Первой Мировой войне, вдруг соглашается возглавить коллаборационистское правительство. Об этом трудно даже думать, а ещё труднее формулировать. При сопротивлении Париж, Лувр, страна были бы разрушены. Немцы играли в «терпеливые» игры до определённого предела. А так всё прошло относительно спокойно. Политик, человек принял решение. Спас города, национальную культуру, огромное количество человеческих жизней. Но пострадала честь. И сильно!

 
Что важнее - честь и достоинство или человеческая жизнь? Жизнь чужого, незнакомого тебе человека? Пустого, никчемного? Не Эйнштейна, а варвара? Вопрос неразрешимый.
Но следует с грустью отметить, что в истории остаются лишь герои, выбравшие честь. Несть числа примерам. А те, кто чести предпочёл спасённые человеческие жизни, в лучшем случае предаются забвению.
А в худшем остаются в истории "предателями высоких идеалов".

- Мы-то понимаем, кто платил за политический альянс. Англия, СССР, позже американцы. С 40-го по 44-й годы кто-то бился, оттягивая на себя силы, платил реальными жизнями, пока Франция жила спокойно. Большой стыд.

- Когда немцы вошли в Париж, у комендатур выстроились длинные очереди французов со списками соседей евреев. До приказов и рекомендаций! Еврейское имущество было разграблено. Ещё один момент национального позора.

- Политики всех стран не гуманитарии. Они не готовы обсуждать вопросы, что такое национальная честь, что выше и значимее человеческой жизни. Исключено!

- Современное размагничивание чувства стыда довело до того, что 90% наших соотечественников превратились в варваров, готовых всё уничтожить на своём пути. Пришло, назрело время заставить людей, в руках у которых власть, совершенно по другому посмотреть на качественный процесс жизни. Но как их заставить?
Они такие фильмы не смотрят…

               
Художник должен самовыражаться, делая то, что он любит, в собственном, одному ему присущем стиле, и не идти на компромиссы. Те же, кто только и пытается угодить публике, никогда не станут подлинными творцами. Маленькая уступка здесь, маленькая уступка там — вот личность и утрачена. Раз — и нету. (Ф. Феллини)

- С 80-го года я живу в Ленинграде. С первого момента и по сегодняшний день мне очень тяжело жить в этом городе. Я физически ощущаю, какая страшная у него судьба. Большую часть блокадных документов даже сегодня невозможно читать. Я встречался с женщиной, скормившей останки одного своего погибшего ребёнка, второму, чтобы спасти ему жизнь. Эту трагедию вообразить невозможно.

- Этот город сегодня всё ещё Ленинград, а не Санкт-Петербург.

- Что было бы, если бы немцы вошли в Ленинград? Мы обязаны с помощью ретроспективы думать о перспективе, помнить, что с нами может произойти, не распускать нюни, не расслабляться. Тогда можно будет чего-то избежать. В Израиле это хорошо понимают.

- Всё время думаю о том, что спасало людей в ту войну. Печи, колодцы, деревянная мебель, оконные рамы. Сейчас ничего этого нет.
В случае чего, не дай бог, будет мор.

- Мы близки опять к очередному этапу, при котором думать уже поздно.

 
У Феллини корабль "мировой культуры" в конце фильма идёт ко дну.
У Сокурова капитан Дирк продолжает сражаться с волнами.
Так мне почудилось сквозь агонию завершающего гимна...
И корабль плывёт, дамы и господа.