За каждой революцией, даже неосуществленной, виднеется призрак эшафота и, как в развязке «Гамлета», будет много трупов – таковы уж законы драматургии. Четвертого декабря 1974, когда небольшой Пежо уносил Жан-Поля Сартра из тюрьмы строгого режима Штуттгарт-Штаммхайм, где состоялась его встреча с Андреасом Баадером, было понятно, что революция сама забилась под ножом гильотины. Хотя еще собирались многотысячные демонстрации в поддержку «Фракции Красной Армии» (РАФ), ошарашенный газетными передовицами обыватель был готов одобрить любые меры против того, что нарушало его покой, члены РАФ уже прошли через систему «мертвых коридоров» и другие «цивилизованные» формы пыток демократической Германии - пройдет еще пара лет и большей части из них уже не останется в живых. Во что превратится обезглавленное движение в своей агонии, в 1979 году снимет абсолютно беспощадный фильм «Третье поколение» великий Фассбиндер (кстати, изначально симпатизировавший РАФу).
Встреча Сартра и Баадера стала разочаровывающей для обоих – Сартр морализаторствовал, Баадер огрызался. Вообще стенограмма их разговора хорошая иллюстрация и неподлинности человеческого существования, и той стены на пути к абсолютной свободе, о которой писал первый, и пропасти между поколениями, и разницы между теоретиком и практиком. Между пишущим философом и целым срезом молодых немцев, которые предпочли словам «философию прямого действия». Есть что-то неслучайное, из серии «законы небесной драматургии», в том, что Андреас Баадер был потомком немецкого философа-идеалиста Франца Ксавьера Баадера. Ульрика Майнхоф происходила из рода поэта-романтика Фридриха Гельдерлина, Гудрун Энслин – из рода Гегеля, Ян Карл Распе – из рода Рудольфа Эриха Распе, историка и автора «Мюнхгаузена», Хорст Малер – да-да, из семьи Гюстава Малера. То есть, по сути, переплетение судеб этих людей воплощает в себе тупик немецкого романтизма и философии, европейской культуры вообще, ее последний всплеск, но не словами, а делами и выстрелами.
История раздала им роли, история потребовала жеста вместо болтовни, окончательно засорившей космический эфир в эпоху веб 2.0. Ненавидящее войну послевоенное поколение, описанное Бёллем в романе «Глазами клоуна», слишком хорошо знавшее, что немецкий фашизм не растворился в воздухе после 1945-го, а просто мутировал, изменив формы. «Дети цветов», активные пацифисты, те, кто в шестидесятых работал волонтерами в приютах и больницах, протестовал против американской агрессии во Вьетнаме, оккупации Палестины и вступления ФРГ в блок НАТО, убедившись в девальвации слов и смыслов, по горькой иронии судьбы выбрали путь насилия и свою партизанскую войну на берегах Рейна. В точности реализовав летовский принцип - «солдатами не рождаются, солдатами умирают». Как когда-то весной 1970-го Ульрика Майнхоф, суперуспешная политическая журналистка, респектабельная женщина и мать двоих детей, во время побега Баадера из тюрьмы не осталась изображать из себя невиновную, как предполагал первоначальный план, а по какому-то наитию выскочила вместе с налетчиками в окно, начав жизнь активной революционерки-террористки. Вышла в подлинность, прямо по Сартру.
Достаточно подробно для фильма рассказывая всю эту историю и скрепляя псевдодокументальные а-ля «новая волна» кадры с архивными съемками, режиссер Ули Эдель, кажется, поставил себе целью лавировать между потоками дерьма, вылитого на РАФ с одной стороны и течением, представляющим их судьбы, как агиографию святых мучеников, сохранив некую объективность. По большому счету получилось, по крайней мере, на фоне других фильмов на эту тему - если не считать самоубийств лидеров «первого поколения», которые по «Комлексу» якобы могли произойти в реальности (вот это уже чистый официоз – в такое всерьез никто не верил ни тогда, ни сейчас). Разумеется, они немного бесы (по Достоевскому), а немного задержавшиеся застрявшие в перманентном пубертатном возрасте подростки. И когда в арабском тренировочном лагере Баадер на просьбу соблюдать дисциплину, заявляет инструктору - «Facking and shooting are the same» (характерное такое перефразирование известного лозунга прежней формации «Make love, not war »), становится понятно, что он не так чтобы сильно утрирует и там один гормон играл. Ну и все эти наезды на власть… Глядя на артиста Бляйбтроя в этой роли, вспоминается хиршбигелевский «Эксперимент» с ним же, где хорошо показано, как совершенно обычные люди превращаются буквально в «цепных псов режима», получая в руки право и лицензию на насилие. Дело в распределении ролей, в тоталитарности экзистенции, как таковой, где реальные власти являются всего лишь проекцией несвободного по определению бытия. И если представить себе такую фантастическую картину, что наши революционеры бы таки получили на руки все карты, то как думаете, они бы не устроили своим оппонентам такую же «веселую» жизнь, как те устроили им? Вряд ли. Других ходов то природой не предусмотрено. Поэтому когда люди, поставившие на уши всю страну, совершенно искренне возмущаются тем, что их ищут, а полиция, оказывается, может и ответ стрельнуть, дескать «вот в полицейском государстве живем!», то это даже не смешно, если честно. И всем понятно, какого рода люди «по жизни» устраивают взрывы, «эксы» и захваты заложников.
Но уж слишком крепко спаяны сцены деятельности РАФ со сценами правого террора (покушение на Руди Дучке), полицейского беспредела (убийство Онезорга во время визита Пахлеви) – из-за чего все и заверте…, жестокими разгонами демонстраций, тюремными пытками, документальными кадрами ковровых бомбардировок Вьетнама и прочими картинами государственного насилия - у государства «игрушки» то посерьезней. Уж слишком навязчиво в такой ситуации возникает вопрос - чем же государство тогда от убийцы и террориста с бомбой отличается? Уж слишком хорошо понятно, какого рода люди представляли все государственные и окологосударственные силы ФРГ – военные преступники, становившиеся министрами и тому подобная шваль, знаменитое решение при открытии бундесвера, по которому туда могли входить все бывшие фюреры СС, вплоть до оберштурмфюреров, причем с сохранением чина. Уж слишком мечтатели-идеалисты, отчаянно выстрелившие в лицо глобальному капитализму, потреблятству, неравенству, благополучию сытых обывателей, зиждившемуся на нищете «третьего мира», оказались кругом правы. Так или иначе, они оказались слабей железобетонных законов бытия и были погребены в тектоническом разломе эпох. Когда уходило одно время с его святой верой в то, что мир можно перестроить по законам любви и добра, и пришло другое, от которого уже никто нечего хорошего не ждал. Свой шанс на перезагрузку человечество потеряло, герои уходили со сцены, все прочие так и остались мотать свои вечные сорок лет в пустыне. Не ни шаха, ни мата, только ноль, поделенный на ноль. И тошнота прекрасной эпохой.
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.