Кинопоиск
Пока смотрел «Время слуг», не уставал задаваться вопросом, поймут ли это кино люди, рожденные после 1990 года? Не покажется ли им фильм, снятый в несуществующей уже стране Чехословакии, сюрреалистической антиутопией? При этом не сомневаюсь, что для «рожденных в СССР» фильм лишен символизма и каких любо аллюзий к Оруэллу, для них это реальность как она есть. К слову, в момент выхода на экраны фильма Ирены Павласкавой, в СССР уже пережили и «Маленькую Веру» и «Интердевочку», поэтому «Время слуг» попало в советский кинопрокат совершенно без проблем и даже кстати – «про секс» уже можно было, а «критика существующего строя» более не возбранялась.
Пока смотрел «Время слуг», не уставал задаваться вопросом, поймут ли это кино люди, рожденные после 1990 года? Не покажется ли им фильм, снятый в несуществующей уже стране Чехословакии, сюрреалистической антиутопией? При этом не сомневаюсь, что для «рожденных в СССР» фильм лишен символизма и каких любо аллюзий к Оруэллу, для них это реальность как она есть. К слову, в момент выхода на экраны фильма Ирены Павласкавой, в СССР уже пережили и «Маленькую Веру» и «Интердевочку», поэтому «Время слуг» попало в советский кинопрокат совершенно без проблем и даже кстати – «про секс» уже можно было, а «критика существующего строя» более не возбранялась.
В действительности «Время слуг» отнюдь не об агонизирующем социалистическом строе Чехословакии образца конца 80-х, но этот фильм пропитан духом именно той исторической эпохи, когда аполитичным не мог позволить себе быть никто, даже проститутки, чего уж говорить о кинематографистах. Однако сама по себе история, рассказанная в фильме, настолько универсальна, что могла произойти когда угодно и где угодно, с поправками на реалии времени и места действия. Другое дело, очень насыщенный антураж слишком уж бьет по глазам и осознание универсальности приходит постепенно, когда схлынет первое впечатление и начинаешь моделировать произошедшее в фильме в иных временных и географических плоскостях. Абсолютно тот же случай, что и с «Декалогом» Кеслевского, когда универсальность ситуаций несколько ретушировалась картинами почти постапокалиптической Польши.
Спустя более 20 лет после своего выхода фильм способен восприниматься сразу на нескольких уровнях: кто-то может поиграть в «коматозников», погрузив себя в воспоминания о времени, которое вспоминается как муторный сон с элементами нудного кошмара, для кого-то «Время слуг» окажется настоящим фетишистским раем со всеми приметами эпохи вроде огромного портрета Брежнева, затесавшегося в кадр, ну а для кого-то это будет просто фильм о личной ответственности за выбранный путь на примере героини, имя которой достойно быть занесено в список самых больших сук в истории мирового кино.
Вопрос на засыпку: сволочами рождаются или становятся под давлением обстоятельств? В случае с Даной, героиней фильма, однозначного ответа быть не может, но все говорит о том, что изначальная склонность да на благодатной почве в итоге родят невероятный эффект, а роковая женщина может до поры до времени таится за скромным фасадом серой мышки, которая выпрашивает любовь как милостыню, что бы потом отгрызть руку подавшего по самый локоть. В самом начале фильма сложно представить что долговязая невзрачная студентка из общаги есть нечто большее чем просто очередная жертва циничного плэйбоя из очень номенклатурной семьи, а режиссер едва ли не насильно заставляет приближаться к мысли, что не всякий обиженный заслуживает сочувствия. Дана как та старушка, которую пустили стакан воды выпить, а потом, глядь – «пианины нету»!
Но богатство натуры нашей героини не исчерпывается гением манипуляции над окружающими и талантом захапать то, что ей не принадлежит по праву, Дана еще и активно рефлексирует, что сильно усложняет жизнь не только ей, но и всем вокруг. Особенность рефлексии Даны в том, что она и сама толком не знает чего хочет, корень же этого незнания отчасти в том «здесь и сейчас», где она пребывает – социалистической стране, где все построено на соблюдении формальностей и никто и ни во что уже давно не верит. Дана мечется между свинцовым конформизмом и едва ли не выкрикиванием революционных лозунгов, что противоречиво только на первый взгляд: конформизм позволяет ей неплохо жить, но довлеющий диктат формализма заключает в слишком тесные рамки рвущуюся к свободе натуру, заставляя презирать всех вокруг и себя в том числе. Бессмысленное томление порождает иррациональные с точки зрения здравой логики действия – поссорить между собой подруг, унизить мужа при начальстве, от которого зависит его дальнейшее продвижение по службе, завести роман с бесперспективным в плане карьеры интеллигентом. И все это настолько вразрез с острым умом кукловода, к которому обращаются за советами даже те, кто предпочитает держаться подальше (совершенно ошарашивает эпизод, когда не любимый и всячески унижаемый супруг бросается именно к Дане с вопросом «Что делать?», когда оказывается перед выбором подсидеть не в меру раскритиковавшего политический строй товарища, или вступиться за него на партсобрании), что впору заподозрить раздвоение личности. С другой стороны, раздвоение личности для граждан стран соц.лагеря явление вполне рядовое и вне медицинских критериев. Это как и в случае с «феминизмом наоборот», который понятен женщинам именно из стран соц.лагеря: пока феминистки на западе ратовали за права женщин строить карьеру на равнее с мужчинами, Дана и ей подобные готовы отстаивать право не работать, что воспринималось обществом едва ли не как вызов, ведь каждый обязан внести свою лепту в построении «светлого будущего», а не тунеядствовать дома в мехах и бархате.
Подлинная звезда фильма – Ивана Хилкова в роли Даны. Актриса создала сложный и очень тонкий образ, в котором сочетает черты трагедийной героини и суки в самом бытовом смысле слова. И, конечно, особый нюанс ее игры заключается в том, что какие бы ужасные вещи не творила ее героиня, она остается обворожительной и невероятно женственной. В фильме есть два эпизода, которые хочется пересматривать нон-стоп и в голове пульсирует вопрос – как, ну как у нее ТАК получается?? В первом Дана приглашает в гости мужчину, которого решила сделать своим любовником, и обрушивает на него лаву льда и огня одновременно: он оказывается в ее доме в отсутствии мужа, что позволяет ему «сделать выводы», но тут же Дана предъявляет ему дочь, которая садится между ними, и заводит абсолютно светскую беседу ледяным тоном, а на вопрос нет ли чего выпить, деланно простодушно отвечает – «вода». Окончательно добивает гостя угощение, припасенное хозяйкой – манная каша (единственное, что умеет готовить Дана), поданная с таким видом, словно это редкий деликатес. Смущенный мужчина и соблазнительно поедающая манную кашу красотка в вечернем платье – это сильно!
Второй эпизод, который также производит впечатление «магии на экране», связан с ситуацией, когда Дана оказывается в ловушке, созданной собственными же руками и ей даже отступать некуда, виновата во всем и сразу перед всеми, кругом одни свидетели позора. Первые мгновения – скованный молчанием язык и кричащий взгляд, бесконечно долгие для нее несколько минут наполненных чистым ужасом перед предстоящей расплатой. И в этот момент понимаешь, что возмездие хоть и настигает Дану вполне справедливое, сочувствие именно на ее стороне, в том числе может быть потому, что судьями «хтонической стервы» выступают не грозные архангелы, а недалекие обыватели.
Приз Каннского МКФ "Золотая камера" в 1990г. за лучший дебют.
Спустя более 20 лет после своего выхода фильм способен восприниматься сразу на нескольких уровнях: кто-то может поиграть в «коматозников», погрузив себя в воспоминания о времени, которое вспоминается как муторный сон с элементами нудного кошмара, для кого-то «Время слуг» окажется настоящим фетишистским раем со всеми приметами эпохи вроде огромного портрета Брежнева, затесавшегося в кадр, ну а для кого-то это будет просто фильм о личной ответственности за выбранный путь на примере героини, имя которой достойно быть занесено в список самых больших сук в истории мирового кино.
Вопрос на засыпку: сволочами рождаются или становятся под давлением обстоятельств? В случае с Даной, героиней фильма, однозначного ответа быть не может, но все говорит о том, что изначальная склонность да на благодатной почве в итоге родят невероятный эффект, а роковая женщина может до поры до времени таится за скромным фасадом серой мышки, которая выпрашивает любовь как милостыню, что бы потом отгрызть руку подавшего по самый локоть. В самом начале фильма сложно представить что долговязая невзрачная студентка из общаги есть нечто большее чем просто очередная жертва циничного плэйбоя из очень номенклатурной семьи, а режиссер едва ли не насильно заставляет приближаться к мысли, что не всякий обиженный заслуживает сочувствия. Дана как та старушка, которую пустили стакан воды выпить, а потом, глядь – «пианины нету»!
Но богатство натуры нашей героини не исчерпывается гением манипуляции над окружающими и талантом захапать то, что ей не принадлежит по праву, Дана еще и активно рефлексирует, что сильно усложняет жизнь не только ей, но и всем вокруг. Особенность рефлексии Даны в том, что она и сама толком не знает чего хочет, корень же этого незнания отчасти в том «здесь и сейчас», где она пребывает – социалистической стране, где все построено на соблюдении формальностей и никто и ни во что уже давно не верит. Дана мечется между свинцовым конформизмом и едва ли не выкрикиванием революционных лозунгов, что противоречиво только на первый взгляд: конформизм позволяет ей неплохо жить, но довлеющий диктат формализма заключает в слишком тесные рамки рвущуюся к свободе натуру, заставляя презирать всех вокруг и себя в том числе. Бессмысленное томление порождает иррациональные с точки зрения здравой логики действия – поссорить между собой подруг, унизить мужа при начальстве, от которого зависит его дальнейшее продвижение по службе, завести роман с бесперспективным в плане карьеры интеллигентом. И все это настолько вразрез с острым умом кукловода, к которому обращаются за советами даже те, кто предпочитает держаться подальше (совершенно ошарашивает эпизод, когда не любимый и всячески унижаемый супруг бросается именно к Дане с вопросом «Что делать?», когда оказывается перед выбором подсидеть не в меру раскритиковавшего политический строй товарища, или вступиться за него на партсобрании), что впору заподозрить раздвоение личности. С другой стороны, раздвоение личности для граждан стран соц.лагеря явление вполне рядовое и вне медицинских критериев. Это как и в случае с «феминизмом наоборот», который понятен женщинам именно из стран соц.лагеря: пока феминистки на западе ратовали за права женщин строить карьеру на равнее с мужчинами, Дана и ей подобные готовы отстаивать право не работать, что воспринималось обществом едва ли не как вызов, ведь каждый обязан внести свою лепту в построении «светлого будущего», а не тунеядствовать дома в мехах и бархате.
Подлинная звезда фильма – Ивана Хилкова в роли Даны. Актриса создала сложный и очень тонкий образ, в котором сочетает черты трагедийной героини и суки в самом бытовом смысле слова. И, конечно, особый нюанс ее игры заключается в том, что какие бы ужасные вещи не творила ее героиня, она остается обворожительной и невероятно женственной. В фильме есть два эпизода, которые хочется пересматривать нон-стоп и в голове пульсирует вопрос – как, ну как у нее ТАК получается?? В первом Дана приглашает в гости мужчину, которого решила сделать своим любовником, и обрушивает на него лаву льда и огня одновременно: он оказывается в ее доме в отсутствии мужа, что позволяет ему «сделать выводы», но тут же Дана предъявляет ему дочь, которая садится между ними, и заводит абсолютно светскую беседу ледяным тоном, а на вопрос нет ли чего выпить, деланно простодушно отвечает – «вода». Окончательно добивает гостя угощение, припасенное хозяйкой – манная каша (единственное, что умеет готовить Дана), поданная с таким видом, словно это редкий деликатес. Смущенный мужчина и соблазнительно поедающая манную кашу красотка в вечернем платье – это сильно!
Второй эпизод, который также производит впечатление «магии на экране», связан с ситуацией, когда Дана оказывается в ловушке, созданной собственными же руками и ей даже отступать некуда, виновата во всем и сразу перед всеми, кругом одни свидетели позора. Первые мгновения – скованный молчанием язык и кричащий взгляд, бесконечно долгие для нее несколько минут наполненных чистым ужасом перед предстоящей расплатой. И в этот момент понимаешь, что возмездие хоть и настигает Дану вполне справедливое, сочувствие именно на ее стороне, в том числе может быть потому, что судьями «хтонической стервы» выступают не грозные архангелы, а недалекие обыватели.
Приз Каннского МКФ "Золотая камера" в 1990г. за лучший дебют.
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.