"В ожидании варваров" (2019)

Оригинал взят у Irina Svetlova в «НА ВАРВАРОВ – ОДНА БЫЛА НАДЕЖДА!»

Кинопоиск

Сейчас гонцы вернулись от границы 

И говорят, что в мире все спокойно, — 

Нас покорять никто не собирался… 

Как жить теперь? Какой придумать выход? 

На варваров – одна была надежда! 

Константинос Кавафис, "В ожидании варваров" 

Любое понятие подразумевает существование его противоположности: с красотой контрастирует уродство, с добром спорит зло. Западная концепция цивилизации предполагает наличие варваров, которым недоступны её преимущества. Слово «варвар» греческого происхождения и служит звукоподражательным обозначением презренных чужаков, лопочущих на непонятном наречии. Поскольку язык является носителем не только смыслов, но и всей совокупности культурных ценностей, то иноплеменники автоматически попадают в категорию подозрительных, потенциально враждебных элементов, угрожающих бесперебойному функционированию системы. Фильм «В ожидании варваров», снятый по знаменитому роману Джона М. Кудзее, в аллегорической форме размышляет о том, в какие экзистенциальные дебри может завести человека парализующий страх перед тем, что недоступно его пониманию. 

Условны время и место действия этой мрачной притчи, как и стихотворения греческого поэта Константиноса Кавафиса, название которого Дж.Кудзее позаимствовал для своей книги. Главный герой этой истории, безымянный Магистрат (Марк Райлэнс), командует малозначительным фортом на дальних окраинах некой грандиозной Империи, стремящейся к бесконечному расширению своих границ за счёт соседних территорий. Могущественная держава ассоциируется и с Древним Римом, и со средневековой Византией, и с любыми другими царствами, объединившими под своей властью множество не всегда лояльных по отношению к ней народов. Суровая враждебность окружающего пейзажа рождает ощущение края ойкумены, естественного предела, который сама природа положила распространению человеческой цивилизации. 

По долгу службы Магистрат нехотя осуществляет нестрогий суд над живущими в гармонии с неприветливой степью кочевниками, игнорирующими непонятные им законы пришельцев, которых они считают лишь временным бедствием, как песчаную бурю или засуху. Однако вскоре мирное равновесие нарушается прибытием правительственных войск, отлавливающих и жестоко пытающих безобидных аборигенов. Возглавляющий отряд полковник Джолл (Джонни Депп) кажется не человеком, а послушным винтиком безжалостной карательной машины, не считающим отсутствие вины достаточным основанием для избежания наказания. Его действия, официально преследующие разведывательные цели, на деле выливаются в акцию тотального устрашения. 

Магистрат и полковник воплощают два противоположных человеческих типа, хотя оба по-своему обеспечивают защиту порядка от первобытного хаоса. Магистрат испытывает интерес к культуре местных жителей, изучает их язык, чтобы объяснить нарушителям, в чём их обвиняют, снабжает лекарствами тех, кто нуждается в медицинской помощи, проводит раскопки в окрестностях города и пытается расшифровать надписи на найденных древних табличках. Полковник, напротив, абсолютно безразличен к тем, кого он привык считать злостными врагами своего великого отечества. Его функция – проводить дознание согласно принятому протоколу и не отвлекаться на такие бессмысленные вещи, как гуманность и справедливость. Их принципиальная несхожесть очевидна даже внешне. Приспособившись к местной иссушающей жаре, Магистрат носит свободный костюм песочного цвета, сливающийся с окружающим пейзажем, в то время как полковник герметически замкнут в исчерно-синий мундир, дополненный абсурдным в условиях пустыни чопорным длинным плащом. Несмотря на то, что Магистрат лишён личного имени и его идентичность, видимо, исчерпывается исполняемыми обязанностями, а у полковника оно есть, именно полковник Джолл олицетворяет безликую, неразмышляющую силу, беспрекословно следующую приказам и готовую смести всё на своём пути, если таково будет распоряжение начальства. 

Этот кафкианский персонаж кажется заводной машиной, неукоснительно действующей согласно вложенной в неё программе, эдаким щедринским «Органчиком», вся суть деятельности которого сводится к воплю: «Не потерплю!» Сразу бросаются в глаза странные очки полковника, являющиеся ещё одним инструментом его демонстративного дистанцирования от будней пограничной крепости. Крестик, соединяющий непроглядно тёмные стёкла, рифмуется со стремлением этого Угрюм-Бурчеева поставить крест на любых проявлениях неповиновения. На спинах своих жертв он оставляет шрамы такой же формы, словно перечёркивая их право на существование. Очки полковника, вызывающие недоумение Магистрата, обозначают тему подлинной и мнимой слепоты. Полковник замыкает своё зрение подобно тому, как он глух к стонам истязаемых пленников. Его очки подобны шорам, которыми он отгородил себя от возможности мыслить самостоятельно и воспринимать мир во всей его сложности, а не только в качестве полигона для исполнения данных инструкций. 

В противоположность добровольной слепоте полковника, покалеченная девушка из племени кочевников (Гана Баярсайкан), которую выхаживает Магистрат, постепенно влюбляясь в неё, восприимчива к истинной сути вещей, хотя их зримый облик остаётся для неё смутным из-за жестоких пыток, которым она подверглась. С настороженной благодарностью она принимает доброту Магистрата, понемногу находит общий язык с городскими женщинами, но дух её остаётся твёрд и, несмотря на беспомощность, её невозможно представить в роли бессловесной рабыни. Видимо, Магистрат прав, предполагая, что, когда кочевники нападут на город, она будет в их рядах. Обыкновенное сочувствие к мучениям молчаливой дикарки, которой солдаты перебили ноги, перерастает у Магистрата в глубокую симпатию, которая заставляет его заботиться о ней, а позже, рискуя жизнью и благосклонностью начальства, отправиться в многодневное опасное путешествие вглубь пустыни, чтобы вернуть её в родное племя. Эту привязанность можно было бы назвать любовью, если бы она не была сродни его зачарованностью загадкой древних иероглифов на найденных деревянных брусках, которые Магистрат тщетно пытается понять, и ни была воплощением его природной любознательности и открытости к межкультурному диалогу. Но чувства девушки, как и причудливые древние письмена, остаются для Магистрата тайной за семью печатями, о разгадке которой он может лишь мечтать. 

Магистрат отдалённо напоминает бедного Авросимого из романа Булата Окуджавы, прошедшего тернистый внутренний путь от безропотного подчинения режиму к духовному протесту. Как и Авросимов, Магистрат – маленький человек, не способный оказать сколько-нибудь существенного сопротивления представителям власти, для которых, после похода к аборигенам, он сам стал воплощением врага и перешёл на положение пленника. Однако длительное общение с его подопечной научило Магистрата душевной стойкости. Во время допроса он делает вид, что разгадал письменность древних дощечек, и «зачитывает» полковнику переписку кочевников, якобы рассказывающих друг другу о беспричинном изуверстве пришельцев. Эта претензия на понимание людей, которых Империя презрительно именует варварами, оказывается вершиной его личного бунта. Не зная истинного смысла начертанных символов, Магистрат пытается объяснить полковнику, что цивилизация, главным достижением которой оказываются изощрённые пытки и тёмные очки, защищающие от морщин и головной боли, никогда не будет в силах подчинить народ, мыслящий настолько сложно, что знак «война» может быть прочитан как «возмездие» или «справедливость» в зависимости от того, с какой стороны на него взглянуть. 

В рамках сюжета Магистрат оказывается единственным мятежником, восставшим против произвола диктатуры. Никому из не злых в общем-то горожан не приходит в голову заступиться за терзаемых чужаков, виновных лишь в том, что могущественная метрополия вознамерилась присвоить их земли. Солдаты гарнизона, к которым Магистрат относится по-отечески, и симпатизирующие ему соседки готовы поддержать опального командира, когда правительственные войска покинули город, но в присутствии начальства никто не осмеливается проявить непослушание и отказаться своими руками нанести несколько ударов пленным, чтобы продемонстрировать собственную лояльность. 

Заканчивается эта история не так, как стихотворение Кавафиса, где ложный страх перед варварами служил спасительным цементом, скрепляющим расколотое общество. В фильме, как и в романе Кудзее, ожесточённый садизм карательных экспедиций спровоцировал объединение разных племён, решивших оказать сопротивление захватчикам. Живущие в напряжённом ожидании варваров, люди сами слепили в своём сознании страшилку, которой пугали целые поколения, пока фантом, созданный их фобией перед иным способом мышления, не обрёл реальность и не огрызнулся. Огромное пылевое облако, поднятое несметным войском, наступающим на разорённую крепость, кажется могучей бурей, готовой смести с лица земли Империю и восстановить предшествовавший ей гомеостаз. Фильм разделён на главы – на четыре периода, связанные как с отдельными персонажами и событиями, так и с временами года, совершающими свой неумолимый природный круговорот. Надвигающаяся катастрофа выглядит закономерным завершением грандиозного космического цикла, а обречённая тирания – лишь коротеньким, незначительным эпизодом, следы которого будут занесены песками, как деревянные таблички, которые уже некому прочесть, чтобы извлечь из них урок.