"Слово для защиты" (1976)

Оригинал взят у galina_guzhvina в В. Абдрашитов. "Слово для защиты"

Кинопоиск

Как и любое фундаментальное культурное явление, советский кинематограф много занимался приручением извечных, архетипических символов и, как известно, дошел до совершенства на данном поприще (как, впрочем, и в переводе этих символов на понятный широкому зрителю язык), создав свою, пусть несколько местечковую, но основательную и вполне самостоятельную мифологию, не скудеющую от цитирований, а напротив, обогащающуюся за их счет. Так, осознание молодой женщиной своей женской природы, воплощенное в европейской религиозной и изобразительной культуре сюжетом Благовещения, в нашем кино не раз передавалось при помощи следующего одновременно оригинального и прозрачного приема: зрителю показывали героиню (стоящую на каком-либо жизненном перепутье) погруженной в себя, задумавшейся под какую-нибудь трогательную радиопередачу для самых маленьких, идущую в качестве звукового фона. Прелесть что такое, эта интерпретация ангелов и голубя - духа святого...

Конечно, мотив варьировался - в основном следуя эмоционально по нисходящей, от щедро, без остатка влюбленной героини Дорониной в натансоновском "Еще раз про любовь", через Лену-Уралову в "Июльском дожде" - сомневающуюся в любимом, но все-таки глубоко чувствующую, и к Ирине-адвокату Галины Яцкиной в "Слове для защиты" - женщине, деловито примеривающей при этом платье к свадьбе (событию, к которому она плывет по воле волн, в то время как ее влюбленные предшественницы своих мужчин сподвигали к нему с трудом и скрипом - забавное наблюдение!), и слушающей не голос сердца, а почти буквально те самые детские голоса, а еще точнее - тикание своих биологических часов.

Ирина в начале фильма живет с "нормальной температурой" (как метко определяет это состояние подлец Федяев), не зная накала страстей, незаметно и постепенно остудив даже тот юношеский запал, который, судя по любительской кинозаписи, и в ней горел в определенном возрасте. Она успешна, в высшей степени благополучна, прагматична (о, в меру, разумеется, ровно настолько, чтобы и повода не дать назвать себя мещанкой!), не лишена интеллигентской рефлексии, самоиронии (и интеллигентской страсти к самокопаниям), но в целом прекрасно уравновешена. И вот по воле случая из практики ей приходится взглянуть в такие бездны, о существовании которых она в своем благополучии и не подозревала. Бездны в душе простой, необразованной женщины, молодой женщины, ее ровесницы. И в безднах -драгоценные залежи такой бескорыстной, такой самозабвенной, такой жертвенной любви, что о нее, как об алмаз, тупится и ломается лезвие любого логического умозаключения, любого аргумента, оперирующего понятиями достоинства, гордости, самосохранения, не говоря уже об обыденной адвокатской казуистике. Такая любовь выше любых соображений чести, рядом с ней подобные соображения мельчают, девальвируются. И Ирина тонет в этом омуте. Раз перейдя в систему координат своей подзащитной Вали (блистательно сыгранной Мариной Нееловой), она не в состоянии вернуться обратно, в свой прилизанный, выхолощенный, благополучный мирок. Ощущение полноты жизни и чувств, которое она прозревает в этой на первой взгляд обычной женщине и к которому сама она в известной степени приобщается, делают ее неспособной жить дальше с нормальной температурой. Уютный муж в уютном доме кажутся компромиссом, предательством своей женской природы, созданной для большего, для лучшего.

Однако, умница Абдрашитов намеренно оставляет финал открытым - не в смысле событийном, разумеется, здесь-то как раз все ясно, а в смысле оценок психологических мотиваций Ирины. Реакция на случившееся ее отца - человека пожившего, опытного, несомненно разбирающегося в людях - не может не навести на определенные раздумья. Не оказалась ли Ирина слишком эмоциональной и внушаемой? Не была ли ее реакция слишком истеричной, спонтанной, необдуманной? Оказалась ли она, в конце концов, достаточно профессиональной как адвокат, допустив подзащитную так близко, внутренне позволив ей влиять на свою судьбу, да еще так кардинально? И не является ли ее решимость отныне гореть самой и светить другим лишь красивой иллюзией, самообманом? Способна ли она на это? Ведь жизнь не такая уж и большая...