Оригинал взят у richteur в Дирижер / Dyrygent, 1979
Кинопоиск
Что можно сказать о кино «морального беспокойства»? Это фильмы, снятые в стране с так называемым «гибридным» режимом. Тогдашняя «народная Польша» была государством, где систематически подтасовывались выборы, высшие функционеры раскрадывали гигантские суммы, милиция истязала и забивала инакомыслящих и заподозренных в инакомыслии, экономика полностью зависела от цивилизованных стран — и, кроме того, ПНР регулярно становилась фигурантом крайне неприятных международных скандалов. Но при этом в парламенте сидела какая-никакая оппозиция, уровень жизни был ненамного хуже западного, а главное, почти отсутствовала цензура — и если творец не посягал на «священных коров» режима, то мог пользоваться практически беспредельной свободой высказывания. Но когда системные реформы явственно провалились, злотый обрушился вместе с уровнем жизни, а партия стала закручивать все гайки разом, дрейфуя в направлении классической диктатуры, польская творческая интеллигенция попыталась напоследок сказать хоть что-то важное.
В этом движении приняли участие самые выдающиеся кинематографисты Польши — среди них был и невероятно плодовитый режиссер Анджей Вайда, уже признанный во всем мире король польского экрана. В 1976 году он снял длиннейшую картину «Человек из мрамора» - о том, как режим из праха создавал своих героев — и точно так же повергал их в прах, вычеркивая из истории, когда переставал в них нуждаться. В конце шел аккуратный намек на события 1970 года, когда польские власти устроили кровавую бойню мирно протестовавших рабочих, что осудила даже Москва; режим немного обновился, но в год производства фильма произошла еще одна серьезная конфронтация с трудящимися, и, в общем, стало ясно, что правительство ПНР не учится на своих ошибках и, значит, ему вновь придется давать отпор.
Здесь в главной роли — Кристина Янда, наверное, самая востребованная польская актриса 80-х годов, и образ ее персонажа примерно такой же, что и в «Человеке»: обманчиво хрупкая и ранимая блондинка с железным стержнем внутри, умеющая посмотреть на систему отстраненно и вынести ей не подлежащий обжалованию приговор.
В общем, 30-летняя скрипачка Марта едет в Америку на стажировку и посещает там концерт великого дирижера Яна Ласоцкого, этнического поляка, многие десятилетия назад эмигрировавшего в США. Ее покойная мать близко дружила с музыкантом и оказалось достаточно краткой беседы, чтобы в старике всколыхнулись воспоминания и он засобирался в Польшу, давать юбилейное выступление.
А Марта замужем за мелким чиновничком, директором провинциального концертного зала — и тоже дирижером, но, конечно, совсем другого уровня. Сначала кажется, что он — заботливый отец и нежный муж, но актер Анджей Северин является мастером перевоплощения — и вскоре добродушное выражение его лица сменяется застывшей маской серийного убийцы. Нездоровые амбиции, тем более, в нем так и кипят, и когда супруга мечтательно, без задней мысли, нахваливает Ласоцкого, мужик начинает свирепо психовать и ревновать, и искать признаки измены.
А старый дирижер, на самом деле, приехал в польский городок давать концерт — чтобы «закрыть гештальт»: в молодости он жестоко срезался, завалил свой дебют, и весь красный от позора бежал из Польши, чтобы с нуля начать карьеру в Штатах. Теперь ему нужно хорошо выступить на родине, любой ценой — чтобы еще немного пожить, чтобы спокойно умереть. Постепенно зритель понимает, что явилось причиной провала и вникает в обстоятельства Ласоцкого.
Тут в игру вступают варшавские партийные бонзы: из концерта знаменитого американца они желают устроить грандиозную показуху, использовать это как способ восславить режим: тут же выделяются большие деньги, закупаются отличные инструменты (что не делалось годами), но бюрократам этого все равно мало, и они требуют изгнать из оркестра сыгранных и хороших, но провинциальных музыкантов, заменив их спешно выписанными из столицы светилами филармонии. По сути — это срыв концерта. И муж Марты вроде как протестует, но очень сдержанно, потому что ему и перспективы застят разум, и Ласоцкого он уже практически ненавидит.
В роли пожилого дирижера — нанятый за фунты стерлингов импортный актер Гилгуд (из польско-литовского знатного рода Гелгудов), фактически — свадебный генерал: очень спокойно и качественно делающий то, что от него требуют сценарий и контракт, но ничего свыше. Видимо, у Вайды была потребность похвастаться: смотрите, у меня играет маститый англичанин! - и реализация этой потребности затмила все, в том числе необходимость выполнения творческой задачи. Например, демонстрации того, какие специфические отношения связывают поляков и американцев.
К сожалению, польско-американская линия оказалась полностью проигнорирована режиссером, и вряд ли из-за трусости и осторожности. Скорее всего, необъяснимая, неадекватная и невзаимная любовь поляков к американцам просто казалась ему общим местом, о котором даже и говорить не надо — и так все в курсе. Но кое-что, показавшееся ему интересным, Вайда все же показал в лоб: попытался сопоставить западный и восточный подходы к попечению искусства. У молодого поляка оркестр играет хорошо, но тускловато — и это выводит его из себя, он сердито придирается, грозит, насмешничает. Престарелый американец ведет себя приветливо и уважительно, никого не ругает — и во время исполнения достаточно лишь вялых пассов, чтобы музыканты выкладывались на полную и выдавали действительно чудесные Звуки. Похожая безудержная апологетика Америки сочится буквально отовсюду, и лишь для диалектики, для отвода глаз режиссер вводит вроде как критический элемент: бригаду папарацци, неотступно преследующих Ласоцкого по всему миру, даже в ПНР - в целом, эти персонажи настолько нереальны, что их как бы и нет.
Финал картины одновременно пафосен и груб — настолько, что это может ввести в заблуждение продвинутого зрителя, побудить его искать второе дно в предельно примитивном, чуть ли не до пародии сюжете. Вайда отставляет в сторону и амбивалентность, и объективность, и тонкую подачу, и даже эзопов язык, ставшие визитной карточкой таких классиков жанра как Занусси и Кесьлевский. В сущности, можно сказать, что «Дирижер» - вовсе не «кино морального беспокойства», это предельно откровенный, на уровне агитки образец протестного кинематографа. В сравнении с «Кинолюбителем» и «Шрамом», «Защитными цветами» и «Константой», фильм Вайды выглядит невыигрышно: это крикливое, агрессивное и выполненное без усердия — в целом, совершенно проходное произведение - справедливо забыто.
КинопоискЧто можно сказать о кино «морального беспокойства»? Это фильмы, снятые в стране с так называемым «гибридным» режимом. Тогдашняя «народная Польша» была государством, где систематически подтасовывались выборы, высшие функционеры раскрадывали гигантские суммы, милиция истязала и забивала инакомыслящих и заподозренных в инакомыслии, экономика полностью зависела от цивилизованных стран — и, кроме того, ПНР регулярно становилась фигурантом крайне неприятных международных скандалов. Но при этом в парламенте сидела какая-никакая оппозиция, уровень жизни был ненамного хуже западного, а главное, почти отсутствовала цензура — и если творец не посягал на «священных коров» режима, то мог пользоваться практически беспредельной свободой высказывания. Но когда системные реформы явственно провалились, злотый обрушился вместе с уровнем жизни, а партия стала закручивать все гайки разом, дрейфуя в направлении классической диктатуры, польская творческая интеллигенция попыталась напоследок сказать хоть что-то важное.
В этом движении приняли участие самые выдающиеся кинематографисты Польши — среди них был и невероятно плодовитый режиссер Анджей Вайда, уже признанный во всем мире король польского экрана. В 1976 году он снял длиннейшую картину «Человек из мрамора» - о том, как режим из праха создавал своих героев — и точно так же повергал их в прах, вычеркивая из истории, когда переставал в них нуждаться. В конце шел аккуратный намек на события 1970 года, когда польские власти устроили кровавую бойню мирно протестовавших рабочих, что осудила даже Москва; режим немного обновился, но в год производства фильма произошла еще одна серьезная конфронтация с трудящимися, и, в общем, стало ясно, что правительство ПНР не учится на своих ошибках и, значит, ему вновь придется давать отпор.
В общем, 30-летняя скрипачка Марта едет в Америку на стажировку и посещает там концерт великого дирижера Яна Ласоцкого, этнического поляка, многие десятилетия назад эмигрировавшего в США. Ее покойная мать близко дружила с музыкантом и оказалось достаточно краткой беседы, чтобы в старике всколыхнулись воспоминания и он засобирался в Польшу, давать юбилейное выступление.
А старый дирижер, на самом деле, приехал в польский городок давать концерт — чтобы «закрыть гештальт»: в молодости он жестоко срезался, завалил свой дебют, и весь красный от позора бежал из Польши, чтобы с нуля начать карьеру в Штатах. Теперь ему нужно хорошо выступить на родине, любой ценой — чтобы еще немного пожить, чтобы спокойно умереть. Постепенно зритель понимает, что явилось причиной провала и вникает в обстоятельства Ласоцкого.
В роли пожилого дирижера — нанятый за фунты стерлингов импортный актер Гилгуд (из польско-литовского знатного рода Гелгудов), фактически — свадебный генерал: очень спокойно и качественно делающий то, что от него требуют сценарий и контракт, но ничего свыше. Видимо, у Вайды была потребность похвастаться: смотрите, у меня играет маститый англичанин! - и реализация этой потребности затмила все, в том числе необходимость выполнения творческой задачи. Например, демонстрации того, какие специфические отношения связывают поляков и американцев.
К сожалению, польско-американская линия оказалась полностью проигнорирована режиссером, и вряд ли из-за трусости и осторожности. Скорее всего, необъяснимая, неадекватная и невзаимная любовь поляков к американцам просто казалась ему общим местом, о котором даже и говорить не надо — и так все в курсе. Но кое-что, показавшееся ему интересным, Вайда все же показал в лоб: попытался сопоставить западный и восточный подходы к попечению искусства. У молодого поляка оркестр играет хорошо, но тускловато — и это выводит его из себя, он сердито придирается, грозит, насмешничает. Престарелый американец ведет себя приветливо и уважительно, никого не ругает — и во время исполнения достаточно лишь вялых пассов, чтобы музыканты выкладывались на полную и выдавали действительно чудесные Звуки. Похожая безудержная апологетика Америки сочится буквально отовсюду, и лишь для диалектики, для отвода глаз режиссер вводит вроде как критический элемент: бригаду папарацци, неотступно преследующих Ласоцкого по всему миру, даже в ПНР - в целом, эти персонажи настолько нереальны, что их как бы и нет.
Финал картины одновременно пафосен и груб — настолько, что это может ввести в заблуждение продвинутого зрителя, побудить его искать второе дно в предельно примитивном, чуть ли не до пародии сюжете. Вайда отставляет в сторону и амбивалентность, и объективность, и тонкую подачу, и даже эзопов язык, ставшие визитной карточкой таких классиков жанра как Занусси и Кесьлевский. В сущности, можно сказать, что «Дирижер» - вовсе не «кино морального беспокойства», это предельно откровенный, на уровне агитки образец протестного кинематографа. В сравнении с «Кинолюбителем» и «Шрамом», «Защитными цветами» и «Константой», фильм Вайды выглядит невыигрышно: это крикливое, агрессивное и выполненное без усердия — в целом, совершенно проходное произведение - справедливо забыто.
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.