Оригинал взят у marie_bitok в МАТЕРИНСТВО ПО АЛЬМАДОВАРУ
Кинопоиск
Есть в искусстве такие области и темы, куда многим путь заказан, несмотря на их кажущуюся простоту и понятность в повседневном круговороте жизни. И есть в искусстве художники, которые проходят сквозь эти запреты, чтобы своим деликатным прикосновением облагородить эти простые темы. Один из этих рыцарей прекрасного образа – Педро Альмадовар, представивший удивительную историю матери в фильме «Джульетта» (или, если быть точным, «Хулиета» по-испански).
Постепенно уходящий во все более тихие воды, избегающий бурлящих рек с опасными порогами и грохотом волн, испанский художник с какой-то ювелирной точностью строит свой фильм. На каких-то микродвижениях, незаметных глазу нюансах, деталях, спрятанных в подтекст. Все меньше и меньше в альмадоварской художественной парадигме шокирующего и китчевого, все меньше желания играть на грани фола. Его путь от протеста и гротеска к лирике сейчас постепенно переходит в иную стадию – философии и созерцания. И здесь уже впору сравнить Альмадовара не с ювелиром, а с хирургом, препарирующим мир женщины, выискивающим секрет ее жизненной силы и способности к перерождению.
Ответ, который вновь дает Альмадовар, кажется очевидным: это материнство. Так или иначе он не раз говорил об этом – и во «Все о моей матери», и в «Возвращении» - он здесь, в «Джульетте» без шокотерапии для зрителя говорит об этом как-то спокойнее. Может быть, его лишенный надрыва голос звучит вкрадчивее и убедительнее, и потому после себя оставляет тебя трепещущим – нервная дрожь пронизывает не только твое сознание, но и тело, хотя, повторюсь, ни к каким шокерам и приемам Альмадовар вроде не прибегал. В очевидности ответа и в той интонации, с которой он его дает, суть его многолетних размышлений? И вывод их для него самого неопровержим.
Материнство – это не реализация репродуктивной функции женского организма и не сложная химия его гормонов. По Педро Альмадовару, это таинство, сила женщины и ее суть, возможность раскрыться и реализовать себя. Именно оно способно вдохновлять. Режиссер не идеализирует состояние женщины, когда у нее есть ребенок: это напрямую связано с болью, тревогой и беспокойством. И судьба Хулиеты – это именно о боли, за которой открываются неисчерпаемые запасы силы и любви. Они выражаются в способности к прощению и готовности начать все сначала, в мужестве веры, в надежде, которая по словам Борхеса, ведет нас самым легким путем, как бы обманчива она ни была.
План выражения и план содержания так искусно соотнесены в «Джульетте», что ты легко скользим в своих рассуждениях от замысла к воплощению, от режиссерских приемов к смысловым пластам. Альмадовар вылепливает свою женскую вселенную, где актриса становится его материалом – как бы ни обрабатывал его мстер, он сохраняет свои изначальные свойства, и скульптор или художник всегда выберет тот, что наиболее других отвечает его художественным задачам. Так и Альмадовар, снимая актрису, позволяет ей перевоплощаться, но лишь до определенной степени: суть, ядро образа она привносит сама – это ее индивидуальность, красота или особая некрасивость, характерность и, конечно, талант. Таковы его музы разных лет: Мариса Паредес, Кармен Маура, Пенелопа Крус. И здесь в «Джульетте» мы наблюдаем особый ансамбль: Адриана Угарте, Эмма Суарес (обе играют Хулиету), Инма Куэста и Росси де Пальма. Они создают вокруг себя магнетическое поле, которые взаимодействуют, сталкиваются и порой создают большие и маленькие взрывы.
Вновь героиню мучают призраки прошлого, но в той истории, которую рассказывает Хулиета своей дочери, нет ничего разоблачающего (столь привычного для нас в фильмах Педро Альмадовара), лишь угрызения совести и неизбывное чувство вины. Но жить с ними – это не преступление. И это вечная мысль многих женщин, которая так часто стучит в висках: все ли возможное я сделала для счастья своего ребенка?
Кинопоиск
Постепенно уходящий во все более тихие воды, избегающий бурлящих рек с опасными порогами и грохотом волн, испанский художник с какой-то ювелирной точностью строит свой фильм. На каких-то микродвижениях, незаметных глазу нюансах, деталях, спрятанных в подтекст. Все меньше и меньше в альмадоварской художественной парадигме шокирующего и китчевого, все меньше желания играть на грани фола. Его путь от протеста и гротеска к лирике сейчас постепенно переходит в иную стадию – философии и созерцания. И здесь уже впору сравнить Альмадовара не с ювелиром, а с хирургом, препарирующим мир женщины, выискивающим секрет ее жизненной силы и способности к перерождению.
Ответ, который вновь дает Альмадовар, кажется очевидным: это материнство. Так или иначе он не раз говорил об этом – и во «Все о моей матери», и в «Возвращении» - он здесь, в «Джульетте» без шокотерапии для зрителя говорит об этом как-то спокойнее. Может быть, его лишенный надрыва голос звучит вкрадчивее и убедительнее, и потому после себя оставляет тебя трепещущим – нервная дрожь пронизывает не только твое сознание, но и тело, хотя, повторюсь, ни к каким шокерам и приемам Альмадовар вроде не прибегал. В очевидности ответа и в той интонации, с которой он его дает, суть его многолетних размышлений? И вывод их для него самого неопровержим.
Материнство – это не реализация репродуктивной функции женского организма и не сложная химия его гормонов. По Педро Альмадовару, это таинство, сила женщины и ее суть, возможность раскрыться и реализовать себя. Именно оно способно вдохновлять. Режиссер не идеализирует состояние женщины, когда у нее есть ребенок: это напрямую связано с болью, тревогой и беспокойством. И судьба Хулиеты – это именно о боли, за которой открываются неисчерпаемые запасы силы и любви. Они выражаются в способности к прощению и готовности начать все сначала, в мужестве веры, в надежде, которая по словам Борхеса, ведет нас самым легким путем, как бы обманчива она ни была.
План выражения и план содержания так искусно соотнесены в «Джульетте», что ты легко скользим в своих рассуждениях от замысла к воплощению, от режиссерских приемов к смысловым пластам. Альмадовар вылепливает свою женскую вселенную, где актриса становится его материалом – как бы ни обрабатывал его мстер, он сохраняет свои изначальные свойства, и скульптор или художник всегда выберет тот, что наиболее других отвечает его художественным задачам. Так и Альмадовар, снимая актрису, позволяет ей перевоплощаться, но лишь до определенной степени: суть, ядро образа она привносит сама – это ее индивидуальность, красота или особая некрасивость, характерность и, конечно, талант. Таковы его музы разных лет: Мариса Паредес, Кармен Маура, Пенелопа Крус. И здесь в «Джульетте» мы наблюдаем особый ансамбль: Адриана Угарте, Эмма Суарес (обе играют Хулиету), Инма Куэста и Росси де Пальма. Они создают вокруг себя магнетическое поле, которые взаимодействуют, сталкиваются и порой создают большие и маленькие взрывы.
Вновь героиню мучают призраки прошлого, но в той истории, которую рассказывает Хулиета своей дочери, нет ничего разоблачающего (столь привычного для нас в фильмах Педро Альмадовара), лишь угрызения совести и неизбывное чувство вины. Но жить с ними – это не преступление. И это вечная мысль многих женщин, которая так часто стучит в висках: все ли возможное я сделала для счастья своего ребенка?
В комментариях под рецензией на фильм "Добрые и злые" были упомянуты несколько фильмов, посвященных теме коллаборационизма. Чтобы читателям сообщества было легче находить рецензии на фильмы на конкретные темы, в качестве меток будут добавляться такие темы как "семья", "политика", "война" и т.п.
ОтветитьУдалить