Оригинал взят у richteur в Летят журавли / Les grues volent, 1957
Кинопоиск
В счастливом 1941 году в Москве живет начинающий инженегр Борис, скромно клеящий Веронику, красивую еврейку с отличным бюстом. Борис — сын медицинского руководителя среднего звена, небогатого, но достаточно «заслуженного», чтобы, например, открыто глумиться над советской пропагандой при посторонних. За такое нужно расплачиваться, и Борис, не дожидаясь официального призыва и аттестации на командирское звание, идет в армию рядовым красноармейцем, в святой уверенности, что не сегодня-завтра «непобедимая и легендарная» РККА закидает тухлый Вермахт шапками. В какой-то степени, это разумный шаг, поскольку средний срок жизни сталинского лейтенанта на передовой был в несколько раз короче, чем у простого бойца...
Ведь война поворачивается не совсем так, как рассчитывал «лучший машинист Советского Союза»: не коммунистические войска топят в болоте окруженных гитлеровцев, не доблестные сталинские соколы сравнивают с землей один квартал Берлина за другим, не простых немцев убивают десятками тысяч и миллионами заставляют трудиться забесплатно - а несколько наоборот. Главный герой пропадает без вести (его истинная судьба будет являть собой вялую интригу на протяжении всего хронометража), Вероника лишается крова и ей дает приют семья Бориса, где обретается его младший братишка Марк. То образцовый типаж «гнилого интеллигента», бренчащий на фортеплясе что-то буржуазное; предпочитающий лакать сладенький портвейн вместо нашего пролетарского разведенного спиртуоза; подло увиливающий от прекрасной возможности уйти в бессмертие и пасть на поле брани за товарища генсека и всё августейшее Политбюро. Марк подбивает клинья к Веронике и она, подчиняясь его несмелому натиску и обуреваемая буйством своих южных гормонов позволяет снять с себя пыльцу невинности.
Сие грехопадение приводит к тому, что молодожены катятся по наклонной, драпают из опасной Москвы в комфортную Сибирь, где Марк работает лабухом у лучших людей города и всячески ублажает своего начальника, эффективного сталинского управленца, подворовывая для него из госпиталя наркоту и прочие полезные для здоровья препараты. Но в героине (я имею в виду Веронику, а не полезный для здоровья препарат) все же осталось что-то наше, советское, и она находит в себе силы поступать хорошо и правильно, несмотря ни на что. А символом ее сохранившейся душевной чистоты и незыблемости романтических чувств к Борису станут довольно криво вмонтированные в кадр журавли, сначала улетающие, а потом возвращающиеся на нашу Советскую Родину...
Такое вот чудесное кино, не зря выигравшее главный приз в Каннах, познакомившее европейцев с нашим взглядом на Великую Отечественную войну, раскрывшее перед ними полную палитру эмоций советского народа, представившее убедительную картину нравственного падения и возрождения Вероники, на протяжении фильма прошедшей тернистую дорогу от беззаботной инфантильной капризули до ответственной и многое вытерпевшей молодой женщины. В зависимости от настроя, можно квалифицировать картину как оммаж итальянскому неореализму — или же как его карго-культ, но в целом, «Летят журавли» - крепкое, качественное кино от умелых ремесленников, в котором большевицкая идеологическая подкладка выхолощена настолько, насколько это вообще было возможно в 1957 году. Видимо, именно тем, что «мастера культуры» обратились к зрителю не в обычном для советского кинематографа тоне: не как к потенциальному пушечному мясу, фабричному расходному материалу или колхозному «живому удобрению» - а как к человеку, пусть и не очень разумному - и объясняется невероятный успех фильма и на Западе, и в наших краях.
Кинопоиск
Ведь война поворачивается не совсем так, как рассчитывал «лучший машинист Советского Союза»: не коммунистические войска топят в болоте окруженных гитлеровцев, не доблестные сталинские соколы сравнивают с землей один квартал Берлина за другим, не простых немцев убивают десятками тысяч и миллионами заставляют трудиться забесплатно - а несколько наоборот. Главный герой пропадает без вести (его истинная судьба будет являть собой вялую интригу на протяжении всего хронометража), Вероника лишается крова и ей дает приют семья Бориса, где обретается его младший братишка Марк. То образцовый типаж «гнилого интеллигента», бренчащий на фортеплясе что-то буржуазное; предпочитающий лакать сладенький портвейн вместо нашего пролетарского разведенного спиртуоза; подло увиливающий от прекрасной возможности уйти в бессмертие и пасть на поле брани за товарища генсека и всё августейшее Политбюро. Марк подбивает клинья к Веронике и она, подчиняясь его несмелому натиску и обуреваемая буйством своих южных гормонов позволяет снять с себя пыльцу невинности.
Сие грехопадение приводит к тому, что молодожены катятся по наклонной, драпают из опасной Москвы в комфортную Сибирь, где Марк работает лабухом у лучших людей города и всячески ублажает своего начальника, эффективного сталинского управленца, подворовывая для него из госпиталя наркоту и прочие полезные для здоровья препараты. Но в героине (я имею в виду Веронику, а не полезный для здоровья препарат) все же осталось что-то наше, советское, и она находит в себе силы поступать хорошо и правильно, несмотря ни на что. А символом ее сохранившейся душевной чистоты и незыблемости романтических чувств к Борису станут довольно криво вмонтированные в кадр журавли, сначала улетающие, а потом возвращающиеся на нашу Советскую Родину...
Такое вот чудесное кино, не зря выигравшее главный приз в Каннах, познакомившее европейцев с нашим взглядом на Великую Отечественную войну, раскрывшее перед ними полную палитру эмоций советского народа, представившее убедительную картину нравственного падения и возрождения Вероники, на протяжении фильма прошедшей тернистую дорогу от беззаботной инфантильной капризули до ответственной и многое вытерпевшей молодой женщины. В зависимости от настроя, можно квалифицировать картину как оммаж итальянскому неореализму — или же как его карго-культ, но в целом, «Летят журавли» - крепкое, качественное кино от умелых ремесленников, в котором большевицкая идеологическая подкладка выхолощена настолько, насколько это вообще было возможно в 1957 году. Видимо, именно тем, что «мастера культуры» обратились к зрителю не в обычном для советского кинематографа тоне: не как к потенциальному пушечному мясу, фабричному расходному материалу или колхозному «живому удобрению» - а как к человеку, пусть и не очень разумному - и объясняется невероятный успех фильма и на Западе, и в наших краях.
Рецензия на этот фильм была выбрана в память об Алексее Баталове. При сравнении героев, сыгранных этим актером, с современными аналогами, хорошо видна разница не в пользу последних. Я об этом уже писал под рецензией на "Анну Каренину" Шахназарова.
ОтветитьУдалитьАвтор рецензии пытается разглядеть за романтическим образом героя Баталова какие-то скрытые мотивы его поступков. Мой отец был 21-го года рождения. Из его ровесников выжило только трое из ста. В детстве ему попали из рогатки в глаз, поэтому в 41-м его не призвали. Но он сам пошел добровольцем. После курсов офицеров в Гороховецких лагерях он отправился на фронт в звании младшего лейтенанта. Был не раз ранен, награжден орденом Красной Звезды. Орден с отбитой пулей немецкого снайпера эмалью на одном из лучей до сих пор хранится у меня. Я три года назад написал короткий рассказ "Мертвые немцы" по воспоминаниям моего отца.
В детстве я гулял с отцом вдоль берега Плявинского водохранилища. Во время прогулок он рассказывал истории из своей жизни, в том числе и о войне. Были эти истории немногословные, не похожие на пространные воспоминания ветеранов. Вот две из них, которые я запомнил.
Первый
"Вижу, как его каска маячит вверх-вниз. Я, прежде чем нажать на гашетку, крикнул ему "Хальт!", чтобы он посмотрел в глаза смерти."
Последние
В 44-м его раненого вместе с товарищем немецкие солдаты вынесли из болота. Позже, после перевязки по дороге в госпиталь он увидел их трупы, лежащие в кювете. "Да, были такие герои - пленных в тылу расстреливать".