"Оптимистическая трагедия" (1963)

Оригинал взят у richteur в Оптимистическая трагедия, 1963

Кинопоиск

Осень 1918-го. Уже почти два года на Балтфлоте куражатся морячки, пьют ханку, нюхают кокаин, расстреливают все никак не заканчивающихся буржуев, играют на гармошке, красятся и бьют баклуши. А меж тем молодая Советская республика ни с того, ни с сего оказывается в кольце фронтов, против нее затевают интервенцию 14 могучих империалистических государств. Нужна пехота, следовательно, морячков необходимо извлечь из броненосцев и с песнями направить на фронт — и с этой целью ЦК направляет на корабль миниатюрную 30-летнюю комиссаршу с пугачом, которая спокойно диктует свою волю тысяче разболтанных вооруженных мужиков, подчиняет их себе. Поборникам реализма на этом можно заканчивать просмотр, но начинающий кинолюбитель типа меня не чужд фантазмов и эпичности (не даром же картине дали в Каннах какой-то поощрительный диплом «за эпичность»), и продолжает следить за происходящим на экране.

Превращение развращенной матросни в регулярное войско не происходит моментально, ведь остается еще один центр силы в лице депрессивного уголовника Вожака, ряженого под «матроса» - и его сифилитического пресс-секретаря Сиплого. Поначалу к ним примыкает залихватский морячок Тихонов с неистребимой «мхатовской» интонацией и уркаганскими жестами, но под облагораживающим влиянием комиссарши исправляется, понимает куда ветер дует и становится образцовым солдатом партии.

Такое вот великое кино снимали в 1962 году. Как известно, тогда Хрущ почувствовал, что кресло под ним шатается и принялся закручивать гайки (что, впрочем, его от падения не спасло), и, в фильме эта конъюнктура чувствуется. Матросню, которой большевики еще вчера сулили «свободы сколько унесете», теперь начинают дико дрючить и муштровать — а та и рада дохнуть под пулеметами с искаженными идиотской радостью лицами. Впрочем, это я утрирую, ведь в «Трагедии» полно блестяще поставленных батальных сцен, например, когда матросня пешком догоняет конных белогвардейцев и давит их голыми руками. Экранная движуха чередуется с задушевными разговорами, в которых особо активное участие проявляет комиссарша, почему-то весь фильм не вылезающая из интеллигентного образа строгой, но доброй учительницы биологии. Персонаж, кстати, абсолютно никакой — убедительности, мотивированности, развития — ноль. Когда смолкает и эта тётечка, какой-то дивный волжский бас начинает вопить закадровый текст типа «в те годы каждый второй коммунист был под огнем на фронте — ибо тыла не было в классовой войне». А каждый первый где был, если таки не было тыла? Вообще, это больше похоже на скрытую диверсию, типа транспаранта «смерть врагам контрреволюции» в центре первомайской демонстрации, но сейчас уже не доищешься до зачинщика, так что проще не ломать голову.
Конечно, художественной ценности фильм не имеет, если уж и смотреть его, то с брезгливым безразличием, типа как на мумию Лукича попялиться, пока ее из зиккурата-скотомогильника не вытащили. Но все же надо параллельно и выводы некие делать — даже из столь печального зрелища. В общем, как я понимаю, время диктовало необходимость переписать задним числом историю и лозунги революции - вот и снимали такие идеологические ревизионистские ленты. Все-таки уже никто не верил в байду о том, что за красных сражался «народ», «рабочие и крестьяне», «добровольно» вступившие в Красную армию, чтобы не вернуться под «ярмо» белогвардейцев-«буржуев» и «царевых прихвостней». Так что в «Трагедии» кое-какие покровы приподнимаются: признается, что в большевицком воинстве имел место жесточайший кризис лидерства (командовать умели только старые военспецы, добиться исполнения приказов могли лишь авторитетные председатели солдатских комитетов, а поддержкой государства обладали только комиссары, причем все они друг друга ненавидели куда сильнее, чем белых) — причем, не до 1918, а как бы не до конца 20-х. Сообщается, что в Красной армии служат десятки тысяч офицеров, и даже один такой странный типок показывается: не за страх, а за совесть выполняющий директивы Бланка и Бронштейна, несмотря на то, что большевики казнили его семью. Наконец, создатели фильма, хоть и не без вранья, дали понять, что никто за большевиков воевать не хотел, и приходилось всеми доступными методами заставлять это делать, как у классика:

Нет революции краснее нашей:
На фронт — иль к стенке, одно из двух.
...Поддай им сзаду! Клади им взашей,
Вгоняй поленом мятежный дух!

Конечно, это сделано робко, неумело, непоследовательно, и, главное, с очень корыстными целями: из народа любой ценой нужно было вытравить мысль, что революция — это симпатично, что можно сделать еще одну революцию. Но все же хотя бы крупица правды о гражданской войне в те годы (да и теперь) — это как глоток свежего воздуха.