Оригинал взят у mr_henry_m в О «Вознице» Виктора Шёстрёма
Швеция, новогодняя ночь, кладбище, на часах без десяти полночь. Двое веселых пьяниц слушают леденящую душу историю о некоем Вознице, что на повозке с впряженной в нее старой клячей подбирает и перевозит души всех умерших. Причем «должность» эта не постоянная, и последний неправедный человек, умерший перед Новым годом, занимает ее, вынужденный веками влачить на себе это страшное проклятие, так как один год для Возницы тянется бесконечно долго. Историю эту рассказывает приятелям Давид Хольм, третий пьяница – а в это время, совсем неподалеку, умирает на руках у матери кроткая и любящая Эдит, сестра милосердия, чье последнее желание – еще раз увидеть Давида. Тот отказывается приходить, но неожиданно завязывается ссора, а затем и пьяная драка с собутыльниками, бьют часы – и наш герой погибает.
А дальше начинается «Эта замечательная жизнь» – но с моралью ровно противоположной. Перед тем, как принять посмертную участь, Давид увидит со стороны всю свою жизнь – и все то, чем он навредил людям, которым был близок и совсем даже не безразличен. И все-таки вновь поражает меня немое кино. Поначалу почти всегда кажется, что все это безнадежно устарело, что техника и качество съемки, мягко говоря, очень несовершенны – и что привыкнуть к этому ты никак не сможешь. Но привыкаешь. И более того – сознаёшь, что, за исключением технического аспекта, кинематограф тех лет ничуть не уступал, а часто – даже и превосходил своих последователей в драматическом плане, выбирая порой истории самые незамысловатые, самый житейские – но разворачивая перед нами трагедию истинно человеческого масштаба.
Понятно, что у Шёстрёма была литературная первооснова, так что за всю драматическую мощь конфликта ответственна в большей степени Сельма Лагерлёф – но несомненно и то, что такими простыми средствами, таким несовершенным языком режиссеру в полной мере удалось передать те страдания, что испытывает от осознания своей греховности не только главный герой, но и все те, кому он причинил вред. Конечно, как и во всех фильмах тех времен, есть здесь некоторая преувеличенность, некоторая неестественность – в особенности, в мимике и жестах, к чему, впрочем, так же быстро привыкаешь – и обращаешь внимание уже непосредственно на суть конфликта. И то, как человек опустившийся и не верящий в свое спасение насмехается и отвергает любую помощь, отчаянно сопротивляется тому добру, что от всей души продолжает нести ему чистое и любящее сердце девушки, наученной примером Христа Иисуса, показано Шёстрёмом блестяще, так что способно растрогать и зрителя самого черствого – особенно в приближении к концу.
Всем любящим «Седьмую печать» нельзя не порекомендовать и этот, ничуть не менее значительный фильм о смерти, который сам Бергман пересматривал каждый год – и даже поработал наконец с Шёстрёмом в «Земляничной поляне», где тема внутреннего умирания человека затронута не менее остро. Так что, если вдруг потянет как-нибудь обратиться к великому немому, можно смело браться именно за «Возницу», не уступающего по величине признанным шедеврам Ланга, Мурнау и других современников шведа.
Мы привыкли, что немое кино - это Чарли Чаплин или Бастер Китон. Но тогда снимали очень сильные драматические ленты. Такие, например, как "Последний приказ" фон Штернберга или "Страсти Жанны Дарк" Дрейра. Рецензии на эти фильмы можно найти по тэгу "20-е".
ОтветитьУдалить