"Схватка" (1995)

Оригинал взят у bezverxa в Зацепочка-заковырочка

Кинопоиск

Бывают мысли разные, бывают путаются, бывают расплетаются благодаря книге, разговору, музыке. А бывают вопросы изогнутые, как шпильки для волос.

Прочла рассказ Честертона "Последний плакальщик". Он о том, как меняется человеческое мнение. Произошло убийство, причем довольно давно, но со временем проясняются детали этого происшествия. И резко меняется отношение к убийце. Но ведь убийство - грех, и совсем не должно быть важно кем и когда оно было совершено? Но нет, меняется все. Раньше хоть и считали убийцу преступником, но особой ненависти к нему не испытывали, и даже научились сочувствовать, некоторые даже жалели его и искали как ему облегчить участь, а потом, после выяснения обстоятельств, стали ненавидеть. Рассказ этот не о грешнике, который за эти многие годы раскаялся и открылся священнику. Нет. Рассказ о людях, которые выносят суждения. О том, что человек может допустить и простить, а что нет. И оказывается (надо отдать должное мастерству Честертона), что человек готов прощать те грехи, которые лично для него не греховны. Простить прелюбодея ведь проще, чем простить убийцу-маньяка, пусть оба и раскаялись? Душа во втором случае сопротивляется больше, не правда ли?

Вот взять хотя бы "Схватку", где герой Аль Пачино показал себя как не самый честный полицейский, но ни он, ни преступник, герой криминального мира (Роберт Де Ниро) не вызывают у меня отвращения. В этом и тонкость, в этом и ловушка - его герой не менее греховен, к примеру, чем герой Кевина Спейси в драме Финчера "Семь". Но судьба маньяка меня не трогает, когда судьба гангстера, у которого руки по локоть в крови, судьба хитрого полицейского вызывает как минимум озабоченность.

Честертон не требует их прощать нам, но он говорит, что и для таких людей должен найтись тот, кто способен спасти их от ада, кто способен подобрать нужное слово...

— Ну, знаете ли! — вскричал лорд Аутрэм. — Простить этого мерзкого труса? Нет уж, позвольте! Я сказал, что понимаю честный поединок, но такого предателя и убийцу…
— Линчевать бы его! — крикнул Кокспер. — Сжечь живьем. Если вечный огонь не сказки, я и слова не скажу, чтобы спасти его от ада.
— Я не дал бы ему куска хлеба, — проговорил Мэллоу.
— Человеческой милости есть предел, — сказала дрожащим голосом леди Аутрэм.
— Вот именно, — сказал отец Браун. — Этим она и отличается от милости Божьей. Простите, что я не слишком серьезно отнесся к вашим упрекам и наставлениям. Дело в том, что вы готовы простить грехи, которые для вас не греховны. Вы прощаете тех, кто, по-вашему, не совершает преступление, а нарушает условность. Вы терпимы к дуэли, разводу, роману. Вы прощаете, ибо вам нечего прощать.
— Неужели, — спросил Мэллоу, — вы хотите, чтобы я прощал таких мерзавцев?
— Нет, — отвечал священник. — Это мы должны прощать их.
Он резко встал и оглядел собравшихся.
— Мы должны дать им не кусок хлеба, а Святое Причастие, — продолжал он. — Мы должны сказать слово, которое спасет их от ада. Мы одни остаемся с ними, когда их покидает ваша, человеческая милость. Что ж, идите своей нетрудной дорогой, прощая приятные вам грехи и модные пороки, а мы уж, во мраке и тьме, будем утешать тех, кому нужно утешение; тех, кто совершил страшные дела, которых не простит мир и не оправдает совесть. Только священник может простить их. Оставьте же нас с теми, кто низок, как низок был Петр, когда еще не запел петух и не занялась заря.

А для нас...пусть не прощать, пусть не оправдывать, но вспомнить о своих грехах, прежде чем брать в руку камень.
Я так подумала...