Оригинал взят у Максим Антоненко в Фильм Веры Фармиги "Небо и земля"
Кинопоиск
Апостол Павел в своём письме римской церкви довольно жёстко упрекнул тогдашних столичных христиан в том, что из-за них имя Божие хулится у язычников (Рим. 2. 24). Известная тема. Недостойное поведение христиан бросает тень и на Бога, в Которого они веруют: ведь Он, вроде как, через веру и крещение освободил их от грехов и сделал новыми людьми, а тут такое... Всегда глубоко ранит либо вызывает возмущение алчность епископа, грубость священника, вид изрядно подвыпившего или скверно бранящегося "Божьего чада". Ну, а если ничего такого нет? Если мы наблюдаем и в самом деле чистое и непорочное благочестие перед Богом (Иак. 1. 27)? Что, не будет тогда повода хулить имя Божие у дальних родственников древних язычников - современных агностиков, скептиков, атеистов? И может ли такое быть, чтобы из-за благочестивых христиан имя Божие хулилось не у светских, мирских людей, а среди самих же христиан - тех, что уже подросли и теперь не дети умом (1 Кор. 14. 20)?
Фильм Веры Фармиги - об этом. Удивительно правдивое и искреннее размышление о том, как и почему детская вера взрослых людей может вызвать отвращение у тех, кто, будучи взрослым, и верить хочет по-взрослому, с открытыми глазами. Что, кстати, значит если не обратитесь и не будете как дети (Мф. 18. 3)? Там у Иисуса речь идёт, вроде бы, о смирении и снисхождении, а не о "добродетели" религиозного инфантилизма. Разве детям не интересно ничего, кроме Библии? Разве дети никогда не задают сложных вопросов? Или они никогда не обижаются на родителей? Или, может быть, у них на всё есть объяснение, они ничего не боятся, всегда радостны?
Вера Фармига - кстати, дочка украинских иммигрантов Михаила и Любови, - получила вполне себе религиозное воспитание в греко-католической школе в Нью-Йорке. Но, тем не менее, называет себя "внецерковной христианкой" и относит себя к числу тех, "кто способен поклоняться Богу в любом месте". Главная героиня фильма, Коринн Уолкер, которую сыграла сама Вера Фармига, оглашает в финальной сцене картины своё credo: "Он ходит со мной, говорит со мной, и никому меня не отдаст. Чего ещё можно желать? Гулять в саду с Богом, беседовать с Творцом вселенной, задавать Ему вопросы и получать ответы. Лучше просто быть не может. Выше не поднимешься". Что же так? Почему не сложилось с "детьми Божьими"? На самом деле, сюжет и содержание фильма отражают историю и кризис веры сценариста Кэролин Бриггс. Поэтому в картине нет ни украинцев, ни католиков - только американские евангелики харизматического толка. Но сути дела это не меняет. Фармига копает намного глубже конфессиональных причуд и нелепиц. Её вопрос можно было бы сформулировать так: с Богом и в самом деле всё вот так просто, как вы говорите? Тогда почему мы всей церковью молимся об исцелении Анники (это подруга главной героини), а Всемогущий возвращает нам её после операции инвалидом? Если это невозможно понять и объяснить, то на основании чего я должна благодарить Бога за то, что моя подруга лишилась разума, а я - подруги? Как разглядеть в этом "Его бесконечную милость, любовь и доброту"?
Я никогда не воспринимал подобного рода вопросы как выражение неверия или своеволия, и потому не могу отмахнуться от фильма Фармиги как от бесполезной назойливой мухи. Тогда надо было бы и Иова из Библии вырезать, и реплику Иисуса Боже мой! Боже мой! Для чего Ты Меня оставил? (Мф. 27. 46) подредактировать. Не глупцы и нечестивцы задают такие вопросы, но те, кто хочет возлюбить Бога и всем разумением (Лк. 10. 27), а не одной лишь беззубой "детской" верой. В той самой финальной сцене, которую я уже упоминал, Коринн Уолкер признаётся перед непоколебимо верующими: "Я впустила Его, я сказала Ему: "Входи", и отдала Ему своё сердце. И сейчас я стою здесь и говорю вам, что всё ещё жду, что Он придёт. Я зову и зову... И были случаи, когда Он мне отвечал. Я точно это знаю. Но в другое время я отпираю дверь, а Он не приходит, и мне кажется, что мой дом пуст. Я сказала Богу... сказала Ему, что не отступлюсь - не отступлюсь без Его благословения. Но я борюсь с чем-то неизвестным, без имени и формы, и я так хочу твёрдо верить. Мне нужно, чтобы всё получилось. Но я не знаю, как этого достичь. Я просто не знаю..." Кстати, если вы вдруг это знаете, то имейте в виду, что Коринн и крестилась, и молилась, и читала Библию, и причащалась, и была по уши в церкви, и проч. Видимо, далеко не всем даётся этот тяжкий дар - воспринимать ответы как вопросы. Может быть, он как раз неразрывно связан с той глубиной веры, которая извне видится как сомнение? Веры в любящего Бога, Который не станет делать Своим детям больно и не скроет от них правды, когда они попросят Его всё объяснить?
Когда вопросов становится слишком много, и они становятся всё глубже и острее, церковь начинает нервничать. Как правило, всё, что она умеет делать в таких случаях - либо обличать, либо отпаивать "молоком", либо ставить ультиматум. А ведь если бы изначала не создавалась иллюзия, что в христианской вере нет противоречий и что Бог прозрачен в Своей любви, то, возможно, Коринн Уолкер не ушла бы из церкви. Как это ни парадоксально, но, когда в трясине жизненной трагедии слова о любящем Боге звучат фальшиво, веру способно спасти только молчание перед святым Богом. Возможно, и не стоит так уж напирать на Его любовь и близость (!), потому что в наших головах регулярное повторение этих слов производит необъяснимую мутацию смыслов, поджигая спичку у длинного-длинного бикфордова шнура. Да молчит всякая плоть пред лицом Господа (Зах. 2. 13). Быть может, именно молчание - целительная прививка от религиозного инфантилизма и противоядие от тошнотворной болтовни проповедников?
Нет-нет, фильм смотреть намного увлекательнее, чем читать мою заметку, в которой количество вопросительных предложений выходит за рамки приличия. В спокойном и изысканном остроумии Вере Фармиге не откажешь, и фильм смотрится с интересом. Она настоящая мастерица спускать с небес на землю (кажется, именно земля почему-то определена нам Богом для обитания). Когда маленькая ещё Коринн делится с мамой тем, как "пастор Бат сказал, что Иисус стучится в наше сердце, а мы не слышим", та отвечает вопросом, оценить который смогут далеко не все христиане: "А позвонить Он не догадался?". Не думаю, что этот эпизод в самом начале фильма был задуман как выпад против веры; по-моему, он всего лишь проводит черту между шаблонной духовностью и живой верой, которая способна к отношениям без универсальных формул. А вот ещё - чудесная застольная молитва сынишки Коринн: "Господи! Благодарю за эти спагетти. Они такие вкусные! И хорошо, что Бог не положил в них грибы и котлеты. Аминь". На самом деле, это уже выпад пожёстче - против тех гиперрелигиозных святош, которые в фильме удостоились титула "Иисусовы кретины". В общем, как спагетти могут быть очень даже хороши без грибов и котлет, так и христианство может быть вполне живым и подлинным вне стандартов церковного благочестия. Иногда полезно отделять "кретинов" от Иисуса, Он того достоин.
Кинопоиск
Апостол Павел в своём письме римской церкви довольно жёстко упрекнул тогдашних столичных христиан в том, что из-за них имя Божие хулится у язычников (Рим. 2. 24). Известная тема. Недостойное поведение христиан бросает тень и на Бога, в Которого они веруют: ведь Он, вроде как, через веру и крещение освободил их от грехов и сделал новыми людьми, а тут такое... Всегда глубоко ранит либо вызывает возмущение алчность епископа, грубость священника, вид изрядно подвыпившего или скверно бранящегося "Божьего чада". Ну, а если ничего такого нет? Если мы наблюдаем и в самом деле чистое и непорочное благочестие перед Богом (Иак. 1. 27)? Что, не будет тогда повода хулить имя Божие у дальних родственников древних язычников - современных агностиков, скептиков, атеистов? И может ли такое быть, чтобы из-за благочестивых христиан имя Божие хулилось не у светских, мирских людей, а среди самих же христиан - тех, что уже подросли и теперь не дети умом (1 Кор. 14. 20)?
Фильм Веры Фармиги - об этом. Удивительно правдивое и искреннее размышление о том, как и почему детская вера взрослых людей может вызвать отвращение у тех, кто, будучи взрослым, и верить хочет по-взрослому, с открытыми глазами. Что, кстати, значит если не обратитесь и не будете как дети (Мф. 18. 3)? Там у Иисуса речь идёт, вроде бы, о смирении и снисхождении, а не о "добродетели" религиозного инфантилизма. Разве детям не интересно ничего, кроме Библии? Разве дети никогда не задают сложных вопросов? Или они никогда не обижаются на родителей? Или, может быть, у них на всё есть объяснение, они ничего не боятся, всегда радостны?
Вера Фармига - кстати, дочка украинских иммигрантов Михаила и Любови, - получила вполне себе религиозное воспитание в греко-католической школе в Нью-Йорке. Но, тем не менее, называет себя "внецерковной христианкой" и относит себя к числу тех, "кто способен поклоняться Богу в любом месте". Главная героиня фильма, Коринн Уолкер, которую сыграла сама Вера Фармига, оглашает в финальной сцене картины своё credo: "Он ходит со мной, говорит со мной, и никому меня не отдаст. Чего ещё можно желать? Гулять в саду с Богом, беседовать с Творцом вселенной, задавать Ему вопросы и получать ответы. Лучше просто быть не может. Выше не поднимешься". Что же так? Почему не сложилось с "детьми Божьими"? На самом деле, сюжет и содержание фильма отражают историю и кризис веры сценариста Кэролин Бриггс. Поэтому в картине нет ни украинцев, ни католиков - только американские евангелики харизматического толка. Но сути дела это не меняет. Фармига копает намного глубже конфессиональных причуд и нелепиц. Её вопрос можно было бы сформулировать так: с Богом и в самом деле всё вот так просто, как вы говорите? Тогда почему мы всей церковью молимся об исцелении Анники (это подруга главной героини), а Всемогущий возвращает нам её после операции инвалидом? Если это невозможно понять и объяснить, то на основании чего я должна благодарить Бога за то, что моя подруга лишилась разума, а я - подруги? Как разглядеть в этом "Его бесконечную милость, любовь и доброту"?
Я никогда не воспринимал подобного рода вопросы как выражение неверия или своеволия, и потому не могу отмахнуться от фильма Фармиги как от бесполезной назойливой мухи. Тогда надо было бы и Иова из Библии вырезать, и реплику Иисуса Боже мой! Боже мой! Для чего Ты Меня оставил? (Мф. 27. 46) подредактировать. Не глупцы и нечестивцы задают такие вопросы, но те, кто хочет возлюбить Бога и всем разумением (Лк. 10. 27), а не одной лишь беззубой "детской" верой. В той самой финальной сцене, которую я уже упоминал, Коринн Уолкер признаётся перед непоколебимо верующими: "Я впустила Его, я сказала Ему: "Входи", и отдала Ему своё сердце. И сейчас я стою здесь и говорю вам, что всё ещё жду, что Он придёт. Я зову и зову... И были случаи, когда Он мне отвечал. Я точно это знаю. Но в другое время я отпираю дверь, а Он не приходит, и мне кажется, что мой дом пуст. Я сказала Богу... сказала Ему, что не отступлюсь - не отступлюсь без Его благословения. Но я борюсь с чем-то неизвестным, без имени и формы, и я так хочу твёрдо верить. Мне нужно, чтобы всё получилось. Но я не знаю, как этого достичь. Я просто не знаю..." Кстати, если вы вдруг это знаете, то имейте в виду, что Коринн и крестилась, и молилась, и читала Библию, и причащалась, и была по уши в церкви, и проч. Видимо, далеко не всем даётся этот тяжкий дар - воспринимать ответы как вопросы. Может быть, он как раз неразрывно связан с той глубиной веры, которая извне видится как сомнение? Веры в любящего Бога, Который не станет делать Своим детям больно и не скроет от них правды, когда они попросят Его всё объяснить?
Когда вопросов становится слишком много, и они становятся всё глубже и острее, церковь начинает нервничать. Как правило, всё, что она умеет делать в таких случаях - либо обличать, либо отпаивать "молоком", либо ставить ультиматум. А ведь если бы изначала не создавалась иллюзия, что в христианской вере нет противоречий и что Бог прозрачен в Своей любви, то, возможно, Коринн Уолкер не ушла бы из церкви. Как это ни парадоксально, но, когда в трясине жизненной трагедии слова о любящем Боге звучат фальшиво, веру способно спасти только молчание перед святым Богом. Возможно, и не стоит так уж напирать на Его любовь и близость (!), потому что в наших головах регулярное повторение этих слов производит необъяснимую мутацию смыслов, поджигая спичку у длинного-длинного бикфордова шнура. Да молчит всякая плоть пред лицом Господа (Зах. 2. 13). Быть может, именно молчание - целительная прививка от религиозного инфантилизма и противоядие от тошнотворной болтовни проповедников?
Нет-нет, фильм смотреть намного увлекательнее, чем читать мою заметку, в которой количество вопросительных предложений выходит за рамки приличия. В спокойном и изысканном остроумии Вере Фармиге не откажешь, и фильм смотрится с интересом. Она настоящая мастерица спускать с небес на землю (кажется, именно земля почему-то определена нам Богом для обитания). Когда маленькая ещё Коринн делится с мамой тем, как "пастор Бат сказал, что Иисус стучится в наше сердце, а мы не слышим", та отвечает вопросом, оценить который смогут далеко не все христиане: "А позвонить Он не догадался?". Не думаю, что этот эпизод в самом начале фильма был задуман как выпад против веры; по-моему, он всего лишь проводит черту между шаблонной духовностью и живой верой, которая способна к отношениям без универсальных формул. А вот ещё - чудесная застольная молитва сынишки Коринн: "Господи! Благодарю за эти спагетти. Они такие вкусные! И хорошо, что Бог не положил в них грибы и котлеты. Аминь". На самом деле, это уже выпад пожёстче - против тех гиперрелигиозных святош, которые в фильме удостоились титула "Иисусовы кретины". В общем, как спагетти могут быть очень даже хороши без грибов и котлет, так и христианство может быть вполне живым и подлинным вне стандартов церковного благочестия. Иногда полезно отделять "кретинов" от Иисуса, Он того достоин.
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.